Кожа синтетической женщины сменила свой цвет с золотистого загара на голубой с искрами, и Оленька ощутила тонкий, приятный аромат неизвестного ей мускуса.
– Здесь нет ничего от меня, – склонив голову, скромно ответила Раай, – лишь компоновка стратегии и несколько произвольных позиций. Я просто-напросто скопировала графические «Архитектурные фантазии» Якова Чернихова. В противоположность искусству Востока, носившему на себе характер суровости, мертвенного символизма и неподвижности – искусство греков в древнем мире было первым проявлением живого, свободного художественного творчества, проникнутого стремлением к совершенству. Раай развернула коротко остриженную голову в сторону Оленьки. – Подобно вашему кливиджу, Оленька, который достоин всяческого восхищения. И добавила через какое-то свойство пространства. – Простите за вольность.
– Нет, ничего. Мне приятно такое услышать – от женщины.
– Ваше декольте – изящно и романтично, как дольмены Ирландии.
Оленька улыбнулась в ответ на легкое рукопожатие Макса чуть выше локтя.
– Раай, – произнес Макс, стараясь изо всех сил, казаться спокойным, – можно задавать любые вопросы; она – интеллектуалка!
– Любые? – переспросила Оленька. – Тогда… м-м… чем пахнет шоколад? Почему велосипед не падает? Отчего космос черный? Что такое варички яренные, и… что станет с муравьем, если его скинуть с высоты десять тысяч метров?
Раай улыбнулась, замерла, и с удивлением взглянув на Оленьку, бесшумно проследовала между хрустальной колоннадой и ажурной решеткой Зимнего сада, жестом призывая следовать за собой. Искусственная покров искусственной женщины на минуту стал прозрачным, и можно было увидеть весь внутренний, технологически сложный, структурный, однако очень подвижный и, точно живой состав Раай. Она будто искрилась, благоухала, завораживала, гипнотизировала своим телом, и в какой-то момент, Оленька стало не по себе, заметив на ней пытливые взгляды Макса. Но с жаром его крепкой, мужской длани она как бы втиснулась в странное, неописуемое торжество; ей стало так хорошо, что даже в глазах потемнело. У Оленьки появилось ощущение, схожее с посадкой авиалайнера высшего класса; в голове закрутилось: «Дамы и господа, наш самолет благополучно совершил посадку…» Захотелось аплодировать пилоту…
– О Господи!
Макс перевел взгляд на Оленьку.
6. После службы
После службы Илларион ожидал родную тетку своей жены – Настасью Петровну, пристроившись на краешке замшелой скамьи в тени вековой, раскидистой ели. Беспрерывная смена настроения во время стояния в храме, как мелькание цветных репродукций, качественно преобразили настроение Иллариона. «У мужчин сложная и во многом опасная жизнь; женщины летят на огонь и буквально гасят его своим неимоверным