– Это у вас с рождения, – спросила Лиза.
– Нет, до годика она была нормальным ребёнком, начала ходить. Повторяла отдельные слова. Мы так радовались: первая девочка после двух пацанов! А мы с мужем так хотели девочку! Но однажды она зачем-то полезла на стул… Все были дома, вокруг неё сидели. Стул опрокинулся, и она затылком об угол печки… После этого и начала расти головка… Пока спохватились. Пока собрались. Поехали во Фрунзе, в Бишкек, то есть. Сказали, что поздно.
Ирочка в это время вскрикнула. И снова мне показалось, что зрачки её словно плавают в глазницах.
– Ты пить хочешь, моя сладенькая. На попей, попей доченька моя! – Валентина вставила ей в рот бутылочку с соской. – Сейчас ей одиннадцать лет. Не говорит, только кричит. Ручки и ножки контрактурами свело. Может здесь ей помогут. Говорят, можно операцию сделать.
– Вы из Киргизии? – спросила Лиза.
– Да, мы жили в совхозе. Далеко от Фрунзе. Поближе бы, может и… Да, видно, что Богом назначено, то и будет.
– У вас здесь родственники?
– Мама, два брата. Они давно здесь.
В это время вернулся муж Валентины.
– Ну что ты? Не утерпел?
– Да что же! Я совсем немного.
– А парни?
– Андрей ничего, а Виктор… – Муж махнул рукой.
– Маринку не видел.
– Играет на улице с ребятишками.
– Ну так приведи её. Время-то уже…
Муж вздохнул и вышел.
– Он кем работал в Киргизии? – спросила Лиза.
– Николай-то? Тракторист вечный. Виктор, наш старший, комбайнёр. В этом году ещё молотил. Он наша беда – пьёт… Муж тоже любит, но может остановиться. Ответственность какая-то есть. А он… Боюсь, и Андрей по его дорожке пойдёт.
Пришла Маринка:
– Ну мам! Мы так хорошо играли!
– Умываться и в постель!
Первый день с новыми соседями кончился.
Потянулись долгие дни. Первого ноября начались дожди. Хотя странен осенний дождь в Германии: он не льётся ручьём, не падает с неба дождинками; он оседает на лице, одежде, на ветках и листьях деревьев. Вроде и под дождём не был, а приходишь мокрым.
Но всё равно ходим гулять. Сырость придаёт воздуху особую резкость, острее запах опавших листьев. Часа три ходили в поисках вчерашних красных дубов и клёнов. Не могли вспомнить, где свернули с дорожки. Зато недалеко от столовой увидели огромную кедровую сосну. Высоко, высоко вознесла она в небо хвойные ветки. От этих высоченных деревьев и небо кажется высоким.
– Такая маленькая территория, а вот тебе и дубы, и клёны, и берёзы, и кедр, и барбарис, и какие-то кустарники.
– Липы, рябины. А возле шестнадцатого дома совсем зелёные деревья, не знаю, как называются.
– У которых кроны в форме шара?
Вернувшись в третий дом, я встретился в коридоре со старшим хаусмайстером и спросил, специально ли для эмигрантов построен этот лагерь.
– Нет, раньше это был военный городок голландского