– Почему? – глухо выдохнул, – Почему она это делает? Это же ее дом, ее мечта!
Он не понимал.
Помнил же, как она гордилась своим домом. Как рассказывала ему еще в первый день их знакомства, ночью, когда обоим не спалось.
Вика буквально каждой вещью гордилась, радовалась, как ребенок и рассказывала, глядя на него безумно счастливыми глазами.
У них столько воспоминаний было про этот дом. Счастливых и грустных. Безумных. Страстных. Ревностных.
Столько дней они прожили там. Лет.
Сава давно считает ее дом своим. Только там ощущает себя «дома». Ни его загородный дом, ни квартира, никогда не давали ему ощущение «дома»: покоя, тепла, уюта. Просто счастья.
– Потому что это «ваш» дом! – Макс тоже не собирается строить из себя спокойного непробиваемого парня, – И она живет в нем одна! Без тебя!
– Она сама меня выгнала! Сама! Ее никто не заставлял этого делать!
– Ты! Ты ее заставил это сделать! Своим враньем!
– Я не врал ей никогда! Она моя женщина! Ее я люблю!
– Ну, так женись на ней, если любишь! – рявкнул в ответ мужчина, – Но ты же не можешь! Ты уже женат!
– Я решаю эту проблему!
– И ты думаешь, твой развод что-то изменит? Сделает ее счастливой? Вернет мне мою сестру? Сомневаюсь в этом.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – Саву эти чертовы намеки довели до ручки, – Не надо мне намекать, что я ничего не могу исправить. Могу! Пока она меня любит, я все могу! Так что, закрой рот и не смей Вике говорить, что ничего уже не исправишь!
У него в ушах пульс тарабанил, и перед глазами все, пеленой кровавой покрылось, но он сам заткнулся и слова больше проговорить не смог.
За спиной Макса стояла Вика, она успела переодеться: сняла черное платье и сменила на джинсы с футболкой, но трясущимися руками укутывалась в теплый плед. Ее всегда начинало морозить, после нервного срыва.
Двинулся к ней, чтобы обнять, согреть, но она его, взглядом остановила, только он был не в том состоянии, чтобы прислушиваться к ее мнению и желаниям. Этот день его окончательно вымотал и довел до того состояния, когда он готов начать убивать тех, кто помешает ему оказаться рядом с Викой.
Она сопротивлялась его рукам, пыталась оттолкнуть.
– Ты же знаешь, что рядом со мной быстро придешь в себя, малыш, не сопротивляйся, я не хочу сделать тебе больно.
И Вика сдалась. Обмякла в его руках, всхлипнула и уткнулась, своим лбом ему в шею.
– Ненавижу тебя за это, – шепотом произнесла так, чтобы только он услышал, – Ненавижу.
– Я знаю малыш, знаю, – он убаюкивал ее в своих руках, а сам сгорал от счастья и боли, одновременно.
Любовь к ней вообще всегда была такой… тяжёлой. Тяжело любить человека, которому это не нужно. Очень.
Они забыли про все и всех. Все равно было, что они посреди улицы стояли и обнимались. Что Макс от злости закипал, а Миша неодобрительно из окна веранды поглядывал. Ничтожество тоже смотрело на них.
Но им было все равно.
Слишком давно