И снова с левой стороны кольца появилась рука, которая столь напоминала руку Башарата. Желая узнать, в чем тут секрет, я быстро шагнул вперед и сжал эту руку в своей. Вопреки моим ожиданиям, это оказалась самая настоящая рука, такая же живая и теплая, как моя. Я потянул ее на себя, но рука дернулась в обратном направлении. В следующее мгновение она исчезла в пустом пространстве внутри обруча, а я почувствовал, что остался без перстня.
– Мой перстень пропал! – воскликнул я.
– Нет, господин, – ответил Башарат. – Вот он, возьми… – С этими словами он вручил мне перстень, который держал в руке. – Возьми его и прости меня за эту маленькую… демонстрацию.
Я снова надел перстень и некоторое время изумленно разглядывал его.
– Но как такое могло произойти? – промолвил я наконец. – Ведь этот перстень был у тебя до того, как он пропал с моей руки!
Тут я увидел, как из обруча снова показалась та же рука (я узнал ее по узору на рукаве халата), но на сей раз она высунулась из пустоты с правой стороны обода и тут же исчезла.
– Что это было?! – воскликнул я, придя в еще большее изумление, ибо не видел, чтобы Башарат пропускал руку через кольцо в третий раз.
– Вспомни, господин мой: все, что происходит с правой стороны, предшествует тому, что совершается слева, – напомнил Башарат и, встав с левой стороны от обруча, просунул в него руку. Как и в предыдущие разы, его рука исчезла, словно отрубленная.
Ты, о великий халиф, конечно же, понял, в чем было дело; до меня же суть происходящего дошла далеко не сразу. Только с третьего раза я сообразил: всякое действие, совершенное с правой стороны таинственного обруча, завершалось с его левой стороны, но не сразу, а несколько секунд спустя.
– Не колдовство ли это, о господин? – спросил я у Башарата.
– Нет, – ответил он, качая головой. – Я прожил немало лет и ни разу не видел ни одного джинна или ифрита, но, даже если бы кто-нибудь из этих темных духов явился ко мне, я бы не доверил ему и самого легкого дела. Нет, о почтеннейший, это не колдовство, а всего лишь один из разделов алхимической науки.
И Башарат рассказал, как он выискивает в ткани мироздания узкие поры, похожие на ходы, которые протачивают в старом дереве черви, и как, найдя такой ход, он понемногу расширяет и вытягивает его подобно тому, как искусный стеклодув, вращая кусок расплавленного стекла, превращает его в длинную трубку. Еще он добавил, что время, втекающее в такую трубку, подобно воде, на другом ее конце сгущается, словно сироп. Должен признаться, о великий халиф, что я совершенно не понял его объяснений и потому не могу судить, истинны они или нет. Единственное, на что я был способен, – это твердить: «Ты создал что-то поистине удивительное, о мудрец!», ибо мое уважение к этому ученому безмерно возросло.
– Благодарю тебя за добрые слова, мой господин, – ответил Башарат, – но все это только прелюдия к тому, что я собирался тебе показать.
И