Было видно, что бабушке хотелось поговорить. Не слушают дома рассказов её. Не до того. Маленький ребёнок, развод, не до бабушкиных историй.
– А как познакомились? – спросила я.
– Да всё ж просто бывает, – сразу оживилась бабушка. – Ты вот знаешь, – она понизила голос, – на фронте–то как было… – она опять вздохнула, – всё твердили по радио «а ты записался добровольцем?», плакаты везде висели…– она вздохнула тяжело. – Все наши мальчишки из класса ушли на фронт. И мы, девочки тоже решили.
Бабушка потеребила рукав кофты. Вздохнула ещё раз тяжело, вспоминая девочек и мальчишек из класса.
– Мальчишки-то почти все сгинули. Да и девочки.
Она пригорюнилась, сжалась, словно ссохлась.
– Да, мы с девочками-то тоже пошли. – продолжила бабушка. – Кто в связистки, кто в медсёстры. Почётно это было. Пока уходили на фронт.
Она отпила остывшего чая.
– А на фронте, там по-разному было. Многие к нам относились, ну, как к распутным девкам. Понимаешь? – она посмотрела на меня прозрачными, почти выцветшими глазами, немного испуганно.
– Нет! – я помотала головой. – Как это? Вы же за Родину воевали!
– Плохо относились, – бабушка испуганно посмотрела на меня, – нельзя только об этом говорить. Да я уж старая стала, не страшно. Особенно плохо было, когда мы вернулись домой, после войны. Подстилками нас обзывали. А ведь я честь свою сберегла! – в глазах блеснули слёзы. – Подругу мою по санбату, мать из дома выставила. Она домой в деревню вернулась, а мать ей чемодан через неделю собрала и из дома выгнала.
– Нет! – я не верила, что такое возможно.
– Она ко мне приехала в город. Мать ей сказала, что ты меня прости, но у меня ещё двое девок младших, и замуж их не выдать, если ты останешься, про вас, кто с фронта вернулся, дурное говорят. Мы с ней долго скрывали, что на фронте были. Она так плакала, что все документы наградные сожгла.
– А замуж как вышли? – спросила я.
– Да, Коленька любил меня. Спас он меня, заступился. Не все думали, что на фронт только пропащие девки идут. Я-то девушкой замуж за него вышла, – бабушка серьёзно посмотрела на меня.
Я заплакала. От обиды за несправедливость, что у всех есть бабушки. А у меня нет. И, вообще, никого больше нет. И от обиды за эту бабушку.
– Не плачь, – бабушка забеспокоилась и стала искать по карманам вязаной кофты платок.
Платок оказался за отворотом рукава. Бабушка, ругая себя, что мол старая совсем, памяти нет, принялась как маленькой мне вытирать платком нос и щёки.
– Не плачь. Платок чистый, не волнуйся. Что ты так расстроилась милая? – она сыпала вопросами, не дожидаясь ответа просто чтобы отвлечь меня от слёз.
Глава 2.
Я вышла ночью на станции Пермь Вторая. Прошла в продуваемый вокзал, купила билет на электричку до своей деревни Розепино. Сквозняк метался