Я отложил ощипанную виноградную кисть. Вынул из‑под блюда сложенное вчетверо полотенце, принялся тщательно вытирать руки. По лицу Рола пробежала брезгливая гримаска. Я не обратил внимания. Еще раз хорошенько подумал – да, я не боюсь. Но мне надоела ситуация, в которой каждый вертит мной, как хочет. Я не привык оказываться в центре всеобщего нездорового внимания.
Рол раскачивался на каблуках, меряя меня насмешливым взглядом:
– Полная дезориентация в ситуации утраты причинно-следственных связей. Неудивительно, что вашу историю, по твоим словам, переписывали несколько раз. Поди разберись… А ты говоришь… – Он усмехнулся, прищурился и, подмигнув, вдруг сгинул.
– Вернись! – Я сжал голову в ладонях: кажется, утихшая было боль в затылке грозила вернуться с новой силой. – Рол! Рол, где ты?
Тщетно. Мне никто не ответил.
Я встал. Сделал пару осторожных шагов. Рол не подвернулся под ноги и не выдал своего присутствия шорохом. Я вообще засомневался вдруг, что домовой все еще находится в библиотеке. И я отправился в путешествие вдоль бесконечно высоких, уходящих под темный резной потолок, стеллажей.
К верхним полкам вели пятиметровые лестницы, они легко скользили по желобам в полу, стоило чуть тронуть ладонью. Стены библиотеки постепенно сдвигались, и вскоре я вышел к ее сердцу. Там лепестками цветка раскрывались еще три такие же комнаты, точно так же забранные стеллажами вдоль стен и уставленные столами, столиками, креслами и – в глубине, у самого окна – одним большим кожаным диваном. Двери были в двух комнатах из четырех. Из одних окон был виден лишь кусок крепостной стены и неподвижно замерший страж. Зато два других показывали кино поинтереснее. Я увидел маленький кусочек внутреннего двора у дальней стены Цитадели и огромную, сплошную – без следов кирпича или каменной кладки, без единого окна – иссиня-черную башню в центре. Почти припав к подоконнику, так что щека коснулась теплого дерева, я сумел разглядеть вершину этой центральной башни и вроде бы ленту моста, уходящего куда‑то в сторону. Прильнув к последнему окну, я полюбовался уже хорошо знакомым лесом за широкой межой вырубленных деревьев. Не было видно ни тракта, ни даже тропинки.
Комната с видом на лес показалась мне более ухоженной, чем остальные, и я решил, что напал на следы Рола. В самом деле, взобравшись почти под потолок, на одной из полок у самого окна я обнаружил аккуратно заправленную постель, письменный прибор у изголовья и три сундучка – в ногах. Рядом с прибором лежала толстая книга со множеством матерчатых язычков-закладок и стопка накрест перевязанной синей лентой бумаги. Окинув все беглым взглядом, я поспешил спуститься.
Блуждая по комнатам, обнаружил, что одна, наиболее захламленная, отведена под хозяйственную часть, и хранящиеся там документы заинтересуют разве что комендантов городов Белый Дол, Храт, Сторица, другая – та, в которой обосновался Рол, – содержала тома исторических хроник, километры дипломатической корреспонденции. Имена адресатов говорили мне меньше, чем титулы. Разбирая пожелтевшие листы,