– Идешь спать, Джордж? – спросил Роберт Одли.
– Да.
– Но у тебя нет свечи.
– Обойдусь.
– Да ты посмотри, на кого ты похож, парень! На тебе же нитки сухой нет! И какая чума погнала тебя в такую ночь на улицу?
– Я устал и хочу спать. Отстань от меня.
– Выпьешь теплого бренди с водой?
Джордж яростно отстранил Роберта Одли.
– Отвяжись от меня, не путайся под ногами! – воскликнул он хриплым голосом, похожим на воронье карканье, и Роберт Одли тут же припомнил, что подобное он уже слышал три часа назад в дядюшкином доме.
И все же Роберт последовал за Джорджем в его спальню, но тот захлопнул дверь прямо перед носом Роберта Одли.
– Должно быть, он сердится из-за того, что я подметил его страх перед молниями, – пробормотал Роберт Одли и как ни в чем не бывало вернулся на свою софу.
Когда Роберт проснулся на следующее утро, погода уже утихомирилась и разлила в воздухе такую благодать, словно хотела извиниться за ночной разбой.
Джордж Толбойз поджидал друга, сидя за обеденным столом. Бледность по-прежнему не сходила с его лица.
– Извини, Боб, – сказал он, поднимаясь навстречу другу и сердечно пожимая ему руку, – вчера ты был прав: от молний мне действительно бывает не по себе. Это у меня с детства.
– Бедняга! Однако что нам теперь предпринять – уехать отсюда первым же экспрессом или повременить с отъездом и явиться к дядюшке на обед?
– Хочешь честно, Боб? Не устраивает меня ни то, ни другое. Посмотри, какое чудесное утро! Я бы хотел еще раз побродить по окрестностям, еще раз забросить удочку и вернуться в Лондон вечерним поездом, который отправляется в 6.15.
Планы Джорджа показались Роберту скучноватыми, но после вчерашнего он уже не решился ему перечить и потому немедленно согласился на все. Позавтракав, друзья заказали обед на четыре часа дня, и Джордж Толбойз, положив удочку на широкие плечи, бодро вышел из гостиницы, сопровождаемый своим верным другом и компаньоном.
Если гром и молния, потрясшие до основания «Солнышко», так и не потрясли Роберта Одли, то его тетушку – существо, разумеется, куда более нежное и чувствительное, – они совершенно выбили из колеи. Ночью во время непогоды она велела, чтобы ее кровать передвинули в угол комнаты, где она, опустив многочисленные тяжелые драпировки, забилась лицом в подушки, судорожно вздрагивая всем телом при каждом раскате грома. Сэр Майкл – его мужественному сердцу был неведом страх – всю ночь просидел у постели миледи, почитая защиту и утешение молодой жены своей счастливой привилегией. До трех часов утра, пока последний раскат грома не отгрохотал за дальними холмами, миледи не позволяла