В журнальном варианте последний абзац выглядит совсем иначе. Складывается впечатление, что редактор «Охоты и охотничьего хозяйства» посчитал недопустимыми гуманистические эмоции начинающего автора и, пользуясь своими полномочиями, заменил неуместное полураскаяние мягкосердечного добытчика тэков сухим и деловитым объяснением его редкостного везения. Вот как выглядит этот чисто технический постскриптум: «Многим, наверное, будет непонятно, как мог человек вплотную подобраться к стаду таких зверей, как козероги, известных своей осторожностью и превосходно развитыми органами чувств. Причиной этому, вероятно, послужило то, что тэке в этом районе Киргизского хребта сравнительно мало преследуются человеком, а главный же враг их – барс – охотится преимущественно в скалах, где подстерегает свою добычу. Не ожидая нападения с этой стороны долины, сторожевой на несколько минут покинул свой пост, что и стоило ему жизни».
Кстати, автором иллюстраций к этой первой публикации Куваева в «Охоте» выступил художник-график Пётр Караченцов (1907–1998) – отец знаменитого актёра Николая Караченцова.
Другая линия редакторской правки, очевидно, была нацелена на комментирование разного рода экзотизмов. Слова, использованные Куваевым в качестве словесного орнамента и приобретающие лексическое значение лишь после чтения соответствующих пояснений в «Большой советской энциклопедии», в результате редакторского вмешательства превратились в связки «киргизский термин – русское примечание». Скажем, если в черновике написано: «…из соседнего сая доносится свист потревоженного сурка…», то в журнальном варианте эта фраза «сдабривается» фрагментами киргизско-русского словаря: «Из соседнего сая (сай – по-киргизски овраг, ущелье, небольшая горная долина) доносится свист потревоженного сурка…» Наверняка подобными же соображениями было продиктовано решение отказаться от авторского заглавия «За те(э)ками» в пользу общепонятного «За козерогами». Причём принципы редакторской правки реализовывались далеко не последовательно. Так, остались без каких-либо комментариев все топонимы («речка Аспара», «долинка Аштора», «острый конус… тёмной Кара-Кия») и даже фитоним «арча», хотя далеко не каждый потенциальный читатель знает, что это местное название горного можжевельника.
Редколлегия «Охоты и охотничьего хозяйства» не нашла ничего предосудительного и в обилии штампов и клише в «козерожьем» очерке. Похоже, что наличие таких выражений, как «красный диск солнца» и «певец бескрайних просторов Киргизии», было для неё своеобразным сигналом литературной лояльности, гарантирующей отсутствие в прозе начинающего писателя