Но дух врожденной ненависти не дал им спокойно закончить порученное дело. Кайрак в шутку пнул ногой шапку Данеша, упавшую на землю. Шапка перелетела стог и покатилась в овраг. Все это было поводом для веселья Кайрака. Однако такое безумное веселье медленно и неумолимо перерастало в трагедию. Шапка упала в родник и намокла. «Данеш сгоряча натянул ее на голову и тут же сорвал, потому что темя и виски тотчас же обхватило ледяным обручем».
Жестокая пытка над Данешем усиливалась. «Никогда он не думал, что холод может быть таким нестерпимым. Боль в голове теперь не отпускала его… Он решился, снял ватник и закутал им голову, оставив щель для глаз. Только рубашка и старенький пиджак защищали его теперь. Стужа тотчас сдавила грудь холодными железными щупальцами, не давая дышать».
После долгой мучительной болезни Данеш умирает. Но даже перед смертью он не раскрывает тайну своей болезни, прощая своего врага Кайрака. Никто в ауле так и не узнает, что же произошло между ними в ту страшную стужу. Весенним днем Кайрак случайно оказывается у могилы Данеша. В день похорон он нарочно плакал громче всех, чтобы никто не заподозрил правды. И вот на могиле «ему стало совестно перед самим собой за свою неискренность, так стыдно, хоть впору провалиться сквозь землю. Кайрак потрогал щеки. Они горели от стыда, как свежее клеймо… Он понял сейчас, что Данеш все-таки победил». Искупительная жертва привела к запоздалому покаянию и прозрению.
Такую же беспочвенную враждебность мы видим в рассказе Саина «Кусен-Кусеке». Главный герой в нем – прилежный чабан Кусен, бывший фронтовик, заботливый муж и отец семерых детей. Между ним и чабаном другой фермы Тургали вспыхивает резкая словесная перепалка из-за места на колхозном пастбище. Если Кусен – мягкий по характеру человек, то Тургали слывет сумасбродом и забиякой. «От кого-то он слышал, что Тургали сидел в тюрьме за свой буйный характер. Будто бы избил одного человека и за это попал в тюрьму».
Но Тургали не ограничился словами. Взяв ружье, он скачет на Кусена и юного чабана Боздака. «Раздался оглушительный грохот, Кусену показалось, будто разверзлись небеса. Рыжий встал на дыбы, и Кусену пришлось покрепче вцепиться в гриву. Потом, подняв голову, он увидел Боздака, нелепо свесившегося с седла набок». «Убедившись в том, что юноша вне опасности, чабаны занялись Тургали. – До чего же ты кровожадный! – сказал один из них. – Он говорил: «Во мне кровь так и кипит! Хочу кого-нибудь убить! – объяснил второй».
Возможно, такая кровожадность и ненависть проистекают из древнего казахского обычая барымты – угона скота, постоянных набегов враждебных племен, межплеменных и межродовых распрей. Но в противовес извечному желанию отобрать, награбить, накопить выступает стремление поделиться с людьми своими ценностями: духовными и материальными.
Вот как проявляется такое гостеприимство