Каждый раз, прежде чем выключить свет и закрыть глаза, мой взгляд невольно останавливался на еле заметном, слегка размазанном пятнышке…
Ничего, кроме домашнего тапка под рукой, тогда не оказалось. Удар… – и всё было кончено. Без шансов.
Кажется, чего особенного? Сотнями давим, не замечая. А здесь… Зачем то ведь залетела, можно сказать, в гости, а я возьми да прихлопни. Может у неё дела какие… или миссия? А почему, нет? А я… Даже жалко стало. Одно успокаивало: что-либо почувствовать она вряд ли успела.
Пятну этому уже как год. А почистить…
Кого перед сном мысли не донимают?.. О минувшем дне, предстоящих делах… Пока, наконец, не накроет пелена, а мысли не уступят место образам. Цепочка. Без неё – никак. Всё в этом мире взаимосвязано и во всём есть свой смысл. И в мухе, видимо, тоже.
Утреннее настроение на моём лице выглядело куда улыбчивей вечернего, ибо навевало хоть маломальскими, но изменениями. К лучшему, разумеется. А так… изо дня в день по инерции: подъём – отбой. А между, – работа. И хорошо, если нескучная.
На выходе из подъезда чуть не споткнулся… В тамбуре темно. И только в последний момент едва заметил свернувшегося на коврике полусонного Пушкина. Тот не часто, но случалось, спал в подъезде. Первое время выгоняли, потом перестали. Даже подкармливали. Жалко, уж больно безобидный он был, да к тому же с очевидной инвалидностью.
У кого в подъезде Мурка живёт, у кого – Тузик. А у нас вот, Пушкин.
Когда вышел, – не сразу сообразил… Первое впечатление, фильм снимают. Но какое кино без камер, съёмочной группы и ограждений?.. Всюду лишь толпы неподвижно стоящих, ничего не понимающих людей и застывший в «пробках» транспорт. Во всём ощущалась тяжесть, и даже тягучесть. Воздух и тот был каким-то желеобразным, прорезиненным.
И полная растерянность. Кажется, ещё немного – и начнётся паника, а затем и подгоняемый страхом хаос. И тогда не удержать…
Спрашивать… – бессмысленно. Все стояли молча, запрокинув головы, не обращая друг на друга никакого внимания.
Неплохое начало для «Откровения»!
Обстановка на работе ничем не отличалась от уличной. Та же растерянность и страх. Ситуацию усугубляли неработающие средства связи и электроника.
При данных обстоятельствах, первое, что пришло в голову, – написать… Бумаги хватает. Но тут же осёкся… Кто доставлять-то будет? Каждый сейчас лишь о себе любимом. А почтовые голуби в штате не значатся. Да, что и кому писать? Думаю, и «наверху» знают не больше нашего.
С первыми лучами повыползали из своих норок и «бывшие интеллигенты». И прямиком к «точке», как на работу. Лучше места и не найти: буйная растительность, речка… Да и из местных, после участившихся укусов чешуйчатыми, – никто не зарился. А у них с этим как раз всё в порядке: кровь ядовитей любой «мамбы» будет! Так что ещё неизвестно, кто кого бояться должен…
Ни у кого – ни документов, ни имён. Исключительно, прозвища. Но какие!..
«Эвклид», «Капитан», «Золушка»… «Пушкин» – в большинстве своём люди образованные и даже творческие