И теперь уже сам спрашиваю у себя: «Почему так вышло?».
Возможно, весь фокус в том, что тогда я не позволил себе упиваться горем, пропустил момент истинного страдания, а наверстывать муку годы спустя – непомерная глупость. Все равно что сказать: «Я не буду плакать сегодня на похоронах, потому что завтра у меня важный экзамен. Я поплачу через две недели, когда завершу сессию.» Пережить боль можно только здесь и сейчас, в моменте, когда тебе истинно больно. Это нельзя отсрочить и выставить с пульта на паузу как скучный фильм, чтобы пойти покурить или приготовить обед. Ты либо принимаешь свое состояние, отдаешься ему целиком, либо убиваешь навсегда.
Сейчас я помнил все до мелочей и скучал по каждому мгновению, прожитому рядом с тобой, Марта. Я не желал забывать нас, пока не переболею, не перегрызу поочередно миг за мигом, клочок за клочком все, что было между нами. Я вскрывал память как сундук с ворованными сокровищами, на которых не могу нажиться, не могу продать на черном рынке и выменять бартером, но могу смотреть, восхищаться и горевать вдоволь: в наших трех годах скопилось множество редких вещиц – начиная от исступленного счастья, заканчивая бунтом характеров, когда тряслись стены и земля уходила из-под ног.
И только теперь, когда я переворошил львиную долю нажитого добра, я почувствовал, как стало действительно легче. Той легкостью, которая не отбирает сил. Она очищала мои сосуды и ветви бронхов. Ты как будто покидала меня, Марта, изживалась естественным способом – так, как обновляется клетка за клеткой человеческий организм.
И все же этого было недостаточно.
Увидев Криса, я подумал: человек, вроде него, едва ли болеет остатками чувств, потому что не зарождает их изначально. Он пускается на волю стихий, многократно сильнее него, и на короткий миг чувствует превосходство. Он разрешает себе поверить, что бессмертен и непобедим. Так почему бы и мне не попробовать?
Спорить с судьбой в морской пучине в самый разгар сезона дождей я бы не осмелился, но состроить добродушное лицо новым знакомым женщинам мне было под силу. Так я и поступал.
Представление закончилось. Нок и Мали пошли танцевать. И мы с Крисом решили не отставать. На танцполе я чувствовал себя расслабленно, совсем не так, как это было впервые с тобой, дорогая Марта.
Мне тогда пришлось включить все свое мужество, чтобы пригласить тебя на танец, хотя ничего особенного в нем не было. Мы просто обнимали друг друга в полумраке и медленно вращались. Ты что-то говорила, а я кивал, сосредоточенный на том, чтобы не наступить тебе на ногу.
Потом ты сказала:
– Ну что? Идем?
– Да, идем.
И мы пошли ко мне домой.
Теперь же ко мне обращался Крис:
– Ну что? Идем?
– Да, идем.
Я взял за руку Мали. Вчетвером мы вышли из бара.
Рассвет еще не подобрался к небосклону, но улица немного очистилась, толпа поредела.