Жизнь стала вдруг удивительно хороша: ни тебе трясотки утренней, ни спешки похмельной, память всегда на месте… Только вдруг тело стало чесаться – и на спине, и в паху, и под мышками. Грязь, наверное – ну а что еще? И аппетит – часу не пройдет с момента пробуждения, как уже хочется жрать. Желудок изнывает, просит горяченького, и пустым чаем его не задобришь теперь: давай бульон, да покрепче! В первые дни обретения электричества Сигорду хватало одного кубика на четыре, а то и на пять порций; недели не прошло, как определилась другая, четкая норма: один кубик на две кружки. А вечером уже и бульон не бульон, если его сухарями не заправить… А это деньги. Хотя, если сравнивать с прежним, то и не бóльшие, чем на халку уходили, нет не бóльшие. Питаться начал чаще – кожа стала жирнее, зачесалась. Ну, чесучка – это терпимо: пойти сдаться на пару-тройку суток этим сушеным курицам из Армии Спасения, те и вымоют, и постирают задаром, да еще душеспасительными беседами по самое доверху нагрузят… Ну их к черту! Сигорд решил, что и так помоется и постирает, в домашних условиях: таз у него найден, воды полно, небесной, чистенькой, – дожди давно уже промыли крышу от пыли, мути и мелкого сора, пей да умывайся сколько хочешь… Но все попытки сделать кипятильник помощнее безопасной бритвы приводили только к неприятностям: то провод оплавится, то в мозг через все тело долбанет – с этого и окочуриться недолго. Сигорд решился вымыть тело в холодной воде и осип на три дня, грудным кашлем замучился. Тот, было, поутих на весеннем солнышке, а холодная вода его пробудила, да еще как пробудила: с понедельника по среду Сигорд спать не мог, грудь наизнанку выворачивало, желчью плевал…
Упрямства Сигорду и в нормальной прежней жизни было не занимать: накопил он денег на помывку в общественной бане, да возле самого входа развернул лыжи в обратную сторону, увидев свое отражение в уличной витрине. Ну куда в таких отрепьях: выпроводят пинками и деньги отнимут. Как он вшей миновал при своем образе жизни – Сигорд и сам удивлялся… Но блохи, конечно же, доставали по ночам, покусывали… И от них, кстати, тоже чесучка по телу, не только от грязи…
Делать нечего, пришлось за спасением к курицам идти. Десятку накопил к тому времени Сигорд, полноценный червонец. Его он завернул в полиэтилен, тщательно, в три или даже в четыре куска, один поверх другого, а сверточек перемотал проводом и сунул его в щель в стене на втором этаже, чтобы если кто забредет в его