Три месяца шёл. Вымотался до предела. Ночевать нормально не всегда удавалось, к тому же от каждой собаки встречной хорониться приходилось. В дороге помогали, в основном, женщины: пригласит какая-нибудь солдатка домой, самогону нальёт да покормит. Ну, а ты знай мужскую работу справно делай. Наутро и не вспомнишь, как звали ночную подругу.
Один раз только застрял я на две недели. Уж больно хороша оказалась хозяйка! Не вырваться из плена мягкой груди да жарких губ. Но… Пора и честь знать, встал, пока не рассвело и, не прощаясь, потопал дальше.
Глава 8
Летнюю сессию Пётр сдал на «превосходно». Семинарию закончил по первому разряду. Рекомендован к поступлению в Духовную Академию.
Но Пётр не торопился. Какое-то томление духа не давало принять окончательное решение: идти учиться в Академию или рукополагаться?
А тут как раз подкопил немного денег – помогал отстающим семинаристам перевалить через Альпы экзаменов. Надо съездить, потрудиться по обету, на Соловки!
Много лет назад, когда ещё совсем крошечный Петруша захворал, фельдшер, осмотрев мальчика, вывел маму за локоть в сени:
– Нарыв в горле большой. Может залить. Ежели до утра доживёт, то хорошо. Молиться надо!
Ночь. Тикают ходики. В красном углу перед образом Богородицы теплится лампадка. Две женщины, старая и молодая, стоят на коленях.
– Богородице, милостивая! Не дай умереть сыночку! – слёзы прожигают бороздки на румяных щеках мамы и привычными ложбинками текут по сморщенному лицу бабушки.
– Ежели выздоровеет, обещаюсь отправить поработать к святым угодникам Зосиме и Савватию.
Смилостивилась Пречистая, и к рассвету Петруше полегчало. А уже через неделю:
– Выглянь-ка в окошко. Как там наш оголец?
– Носится ровно оглашённый, – бабушка улыбается.
– Вот и славно. Благодарю Тебя, Всевышняя! – и перекрестится мать.
Обеты выполнять надо. Пётр выбрал монастырь.
Чугункой до Петербурга, оттуда до Архангельска. В порту паломников на Соловки ждёт пароходик. Невелик корабль и до краёв наполнен разночинным людом. На нижней палубе сбились в кучки крестьяне: бабы, повязанные белоснежными платками по самые глаза, и мужья их, персть земная. Молчаливые мужики в поношенных кафтанах, на ногах лапти и онучи; кто помоложе, у тех кафтаны поновее и обуты в сапоги. Едут поклониться святыням Соловецким.
Рядом прохаживаются, свысока посматривая на крестьян («Не ровня вы нам, деревня!»), двое мастеровых. Нынче на военных заводах хорошо платят, и рабочие выглядят щёголями. Оба в хромовых сапогах, поскрипывающих при каждом шаге. Добротные поддёвки надёжно защищают «работных людей» от секущего ветра, а лихо заломленные на затылок картузы крепко держатся на смазанных маслом