– Меня, ваше высокопревосходительство, зовут Петром Петровичем, – так же спокойно, ровно и мягко перебил Кудрявцев, – или, если вам угодно официально, то я имею право, чтоб меня называли «ваше превосходительство».
Его высокопревосходительство был окончательно выбит из тона. Он рассердился. Это было уж тоном ниже: он должен был гневаться, а не сердиться. Он приготовился быть гневен и страшен, а не сердит.
Он разразился монологом, в котором выходил из себя всё сильнее и сильнее, чувствуя, угадывая, замечая под густыми усами Петра Петровича улыбку.
И закончил монолог фразой, звучавшей совсем уж тривиально и не шедшей ни к месту ни к лицу:
– Мы с вами не церемонимся!!!
– Я и не прошу церемониться со мной, – спокойно ответил Пётр Петрович: – это вопрос воспитания. Но приходится поневоле церемониться с законом.
– С законом! – уже совсем крикнул его высокопревосходительство.
Пётр Петрович улыбнулся уже открытой улыбкой, во всё лицо:
– Это, говорят, ваше высокопревосходительство, на Сахалине тюремные смотрители выходят из себя, когда каторжник скажет им слово: «закон». Но здесь, ваше высокопревосходительство, ещё не Сахалин. Я не каторжник. Да и вы, ваше высокопревосходительство, не тюремный смотритель. «Закон», – здесь слово, которое я прошу слушать с таким ж благоговением, с каким я его произношу!
С лица Петра Петровича исчезла улыбка.
Игра, которая его забавляла, кончилась. Он заговорил.
С изумлением слушал его высокопревосходительство слова, которые никогда не раздавались в приёмной.
И, наконец, окончательно раздражённый, что всё не удалось, что говорят ему, а не он говорит, – решил сразу оборвать Петра Петровича.
Но Пётр Петрович понял готовящийся манёвр и предупредил:
– Вот всё, что я хотел сказать вашему высокопревосходительству! – сказал он с лёгким поклоном.
Это окончательно вывело его высокопревосходительство из себя.
– Хорошо-с! – сказал он, круто повернувшись на каблуках и пошёл.
Петру Петровичу захотелось пошутить.
– Ваше высокопревосходительство, позвольте добавить ещё… – просящим тоном сказал он.
Его высокопревосходительство при просительном тоне машинально приостановился.
– Что ещё?
– До свиданья!
В ответ был такой взгляд…
– Прощайте-с!
И слышно было, как хлопнула дверь даже в другой соседней комнате.
– Я никогда не видал, чтоб человек был так великолепно взбешён! – со смехом рассказывал приятелям в номере гостиницы Пётр Петрович. – Совсем бенгальский тигр!
– А результат? – спрашивали приятели.
Результат, – на какую бы должность ни избирали Петра Петровича, – раз должность требовала утверждения, его не утверждали.
– Мирабо неподвижен. Ни шагу! Ни взад ни вперёд! – торжествуя говорил губернатор.
А Пётр Петрович говорил в сознании своей силы:
– Обречённый на ничегонеделанье, я делаю