В мире, похожем на Юэсонию.
Которая сейчас была от нее дальше, чем когда-либо.
Шатин так хотелось всего этого для маленького Анри, но, несмотря на то что ей самой было всего шесть лет, она уже тогда знала, что братишка, скорей всего, ничего этого не увидит.
«Мы, когда вырастем, отправимся туда. Улетим на большом космическом вояжере и увидим все звезды совсем близко».
Шатин снова прижалась лбом к перилам. Она сидела в старом, полуразрушенном лестничном колодце Седьмого трюма, уставившись в огромную прореху потолка. Сюда никто не приходил. Все обитатели трюма были напуганы случившимся три года назад обвалом, убившим восемь человек. А Шатин любила тут бывать. Здесь было тихо. А в середине дня, когда серое небо становилось светлее всего, она любила смотреть в рваную дыру на потолке, воображая, что видит над головой яркие белые лучи Солнца-1.
А главное, только здесь Шатин позволяла себе подумать об Анри.
«– Отдай! Ты не так его держишь! Maman, скажи Мадлен, пусть не берет его!
– Заткнитесь вы обе! Шатин, сходи на рынок и купи овощей для жаркого. Отец сегодня ждет к обеду особых гостей.
– Не посылай меня. Пошли ее. Пусть Мадлен идет!
– Ступай сейчас же, Шатин! Ишь, вздумала спорить!»
С шорохом разомкнулись ресницы. Как бы она ни старалась представлять себе только хорошее – ручонку Анри на своей щеке, каплю-родинку у него на плече, которую она так любила целовать, – кончалось всегда этим. Шатин неизменно вспоминала, как видела братишку в последний раз – на руках у Мадлен. И не могла забыть, как эта малявка его держала. Словно куклу. Как будто это была ее игрушка. Как будто его жизнь ничего не значит.
Для нее, видно, ничего и не значила.
Воспоминание так сжало грудь, что перехватило дыхание. И все же в глубине души она понимала, что братишке лучше было умереть совсем крошечным. Вырасти он большим, наверняка кончил бы на Бастилии. Мальчику из третьего сословия, рожденному в семье Ренаров, честная жизнь не светила.
– Постой! Пожалуйста!
Голос вломился в ее мысли, и Шатин не сразу поняла, что он настоящий, а не новый призрачный обломок того страшного дня, когда она, вернувшись домой, узнала, что Анри умер.
Она вскочила на ноги.
– Подожди, не уходи!
Шатин окаменела. Голос был настоящий. И знакомый. Она его ненавидела, но хорошо помнила.
Марцелл д’Бонфакон.
Он ее зовет? Неужели нашел? Выследил от морга? Шатин в панике проверила «пленку» на предплечье. Трекер был отключен. Девушка тихо, с облегчением