Может быть, удар по голове все же не прошел даром. Что с ним происходит? Ни одна девушка еще так на него не смотрела. Впрочем, со многими ли девушками был знаком Марцелл? Девушки из первого и второго сословия всегда напоминали ему цветы. Розы, орхидеи, благоуханная лаванда из дворцового сада. Кожа блестит, губы алеют от дорогих омолаживающих инъекций и кремов. Они были яркими и привлекательными, но Марцелл предпочитал обходить их стороной.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила незнакомка. – Сможешь встать? Тебе надо добраться до места, где тебе смогут оказать помощь. Чтобы рана не воспалилась и зажила, ее необходимо продезинфицировать и, может быть, зашить бионитью. Наверное, тебе нужно в… – Она задумалась, подбирая слово. – В Медцентр?
Но Марцелл лишь отмахнулся. Не хотел он ни в какой Медцентр. Не хотел уходить отсюда.
От нее.
– Кто ты? Откуда? Как ты меня нашла? – Вопросы били из него часто и яростно, как импульсы лучинета.
Девушка отвела взгляд, оглядела грязные стены коридора. И округлила глаза, словно только теперь поняла, где они.
– Как ты меня нашла? – повторил Марцелл.
Незнакомка протянула руку, коснулась ближайшей стены, будто проверяла, настоящая ли та.
– Я увидела кровь, – как во сне пробормотала она. – Пошла по следу капель и… обнаружила тебя здесь.
Наконец оторвав взгляд от стены, девушка перевела его на свои колени, на которых что-то лежало.
– Прости, ничего другого не нашла. Это было у тебя под плащом. Нужно было чем-то остановить кровь.
Марцелл непонимающе уставился на какую-то тряпку – драную, грязную, а теперь еще и окровавленную – и резко втянул в себя воздух.
Отцовская рубашка!
Сознание пронзило воспоминание о морге. Стежки-буквы. Забытая Речь. Вышитое на ткани послание.
– Я уверена, ее можно отстирать, – продолжала девушка, как видно, неверно истолковав мелькнувшую у него в глазах панику. – Немножко соды с водой – и пятна отойдут.
Но Марцелл уже почти не слышал ее. Он смотрел только на ткань в ее руках. Кривые, шаткие буквы, вышитые на тюремной робе, словно маяками оповещали всю Латерру: «Смотрите! Смотрите, что прячет Марцелл!» Если кто-то увидит эту рубаху – если заподозрят, что он получил послание от каторжника из «Авангарда», – его жизнь кончена. Дед, несомненно…
– Сестра Мьюриэль говорит, сода и вода почти с чем угодно справятся, – не умолкала девушка. – Она говорит… – Незнакомка вдруг осеклась и прикусила губу.
Марцелл уже готов был протянуть руку, отобрать рубаху, но тут девушка расправила ткань, как расправляли дворцовые служанки выстиранное белье. Она держала ее за краешки двумя пальцами, на миг заслонив от Марцелла свое лицо. Старая, рваная, а теперь еще и окровавленная рубаха повисла между ними.
– Это тебя так зовут? – спросила девушка из-за занавеса. – Марселло?
Сердце его громко