– Может, дерябнем? Капуста все-таки твоя.
– А чего, давай, – Валентин кивнул.
То, что пришло ему в голову, сходу забраковал бы Юрий. По сотне самых разных причин. Не уважающий скоропалительных решений, подобных авантюр Юрий никогда не поощрял. Этим они и отличались – стремительный «Скорпион» от осторожного «Козерога», вспыльчивый «Тигр» от предусмотрительной «Змеи». И городя весь этот бред насчет службы в ВДВ, потерянного мундира и ножевых ранений, Валентин действовал скорее по наитию. Логика шла вторым эшелоном, запоздало подтверждая, что все и впрямь реально, что вариант рискованный, дурной, но почему бы и нет?
В ближайшем гастрономе, имеющем зал с высокими неуклюжими столиками, где посетители подкреплялись булочками и кофе, к ним присоседился еще один «голубой берет», сутулый и печальный Венечка, которого первые двое немедленно узнали, с десяток раз хлопнув по плечу, не без торжественности представив Валентину. Обступив шаткий стол, они водрузили поверх расстеленной газеты только что купленную бутылку «Столичной», Митяй, так звали одного из десантников, без очереди купил кулек рисовых пирожков.
– Туфта, зато горячие, – радостно доложил он.
– Сойдет, – сержант Шура, самый рослый и басовитый из представителей «кусачих ангелов», зубами сколупнул серебристую пробку и хозяйственно разлил водку по стаканам. – Маловато вообще-то на такую ораву.
– Сто двадцать пять граммулек на брата, – быстро подсчитал шустрый Митяй.
– Еще купим, – пообещал Валентин. – Осталось еще в загашнике.
На него глянули с уважением.
– Молоток! – Шура кивнул. – Я сразу просек, что из наших. Как увидел, так и усек.
– Значит, за знакомство?..
***
За первой бутылкой последовала вторая, а за второй третья. Болтали о самом обычном – о гадах-политиках, что не дают жить и работать, о паскудах, что догрызают страну, о невестах, что не дождались. Само собой, волновались, горланили громче положенного. На них пробовала шумнуть продавщица, но одного взгляда налитых кровью глаз Венечки хватило, чтобы заставить ее примолкнуть.
– Значит, говоришь, трое их было?
– Трое, – Валентин вяло жевал рисовый пирог.
– А в подвале том – что?
– Черт его знает. У них там на стреме сучок какой-то, а окно низенькое, грязное – не заглянуть.
– Сучка Митяй снимет, – решил Шура. – А там по обстановке.
– Нечего вам туда соваться, – Валентин продолжал рисоваться. – Мое это дело. Личное.
– Не баклань, германец. Личное – когда тет-а-тет, а тут несходняк голимый. Вместе все и прокрутим. И шушеру твою накажем. Нас по России и так всего ничего. Не будем друг дружке помогать, – спалят одного за другим.
– Ты пойми, – Валентина обнял Митяй, жарко зашептал в ухо, – только один денечек в году наш! Один, вкуриваешь? И это, брат, святое! Сегодня нам все можно, а завтра – хрен! Скрутят,