– Гостинец от сэра Уолтера, как он велел сказать… если пожелаете, ваша светлость.
Она присела в реверанс при звуке отворяемой двери, и теперь, выпрямившись, стрельнула в несколько оторопевшего от неожиданности графа лукавейшими очами. Девчонки Скотт славились не только красотой, но и той дерзостью, что сводит мужчин с ума.
– Светлость пожелает, – отвечал за Белокурого Болтон. – Вот же, я понимаю, прием с уважением… А мне он никогда не предлагал своих баб! Ладно, действуй, не торопясь, спущусь-ка я еще к этому черту да побеседую…
Граф сел на постель, скептически посмотрел на девчонку… потом вытянул ногу, положив ее на табурет:
– Ну, начнем наслаждаться. Сапоги сними, что ли, красотка, да крикни там, пусть горячей воды принесут. Помыться бы с дороги… и тебе тоже не помешает, кстати, как я погляжу.
– А вы всех своих женщин сперва моете, ваша светлость? – поинтересовалась бойкая девица, ухватившись за графский сапог, наклоняясь к молодому Босуэллу так, чтоб он в полной мере мог оценить роскошь ее декольте.
Граф на мгновенье задался вопросом, от природы ли ей достался столь щедрый дар, или она помогла природе обычными женскими ухищрениями… ну, это выяснится всего через несколько мгновений. Понятно, что Грешник Уот не только от гостеприимства подложил ему девчонку в постель, но разве это помешает получить удовольствие? И заодно – подать отличный повод для сплетен?
– Нет. Можешь считать это за знак моего особого благоволения, – усмехнулся он.
Служанка лихо справилась со вторым сапогом – разоблачать мужчину из кожуры рейдера ей было не внове – и подняла на графа серые бесстыжие глаза:
– Желаете еще что-нибудь снять, ваша светлость?
– Дублет, – велел Босуэлл. Спать нагишом, без джека, в Бранксхольме, под кровом Вне-Закона – нет, он пока не сошел с ума. Можно остаться на ночь без штанов, если уж приспичит, но без этой стальной оплетки торса? Пожалуй, собственным мытьем все-таки придется принебречь. – Как тебя звать?
– Мэри, мой лорд.
На лестнице лязгало и грохотало – тащили бадью и ведра с водой. Мэри. Их всех здесь зовут Мэри. А всех остальных называют Джен. Эта Мэри, не торопясь, по пуговке, расстегнула дублет на молодом человеке, потянула прочь узкие рукава, тихонько вздохнула, любуясь тонким шитьем его рубахи, и потупила взор:
– Прикажете раздеться, ваша светлость? Уж если ваша светлость желает,