Ладогин тут же обратился к режиссёру Покровскому:
– Сергей! Я Феоктисту нашёл!
Покровский обернулся и растерянно спросил:
– Что?
Ладогин возбуждённо продолжил, указывая на Анну:
– Вот, смотри. Каковы очи?
Покровский пристально и пронизывающе посмотрел на Анну, как бы изучая и оценивая внезапную претендентку; она смущённо отвела взгляд.
– Надо пробовать, – это шанс! – не унимался Ладогин.
Покровский мягко обратился к Анне:
– Как вас зовут?
– Аня, – слегка смущённо ответила она, сама не поняв, почему она назвала своё уменьшительное имя, – наверное, сработал какой-то интуитивный ключ доверительности и искренности.
Покровский обратился к актёру, стоявшему рядом:
– Саша, на сегодня – всё. Продолжим завтра. Подготовь весь текст.
– Хорошо, – ответил актёр и направился к выходу.
Музыка затихла, оператор дал команду осветителям:
– Тайм-аут!
А Покровский незамедлительно интегрировал ситуацию одной лаконичной фразой, обращённой к Андрею и Анне:
– Так; в гримёрную.
Андрей радостно подхватил Анну под руку и повёл её готовить к пробной съёмке.
На ходу Анна взволнованно спросила:
– Андрей, вы что, меня прямо сейчас снимать будете?..
– Конечно. А чего ждать-то?
В гримёрной Анну усадили в шикарное кресло, и женщина с острым взглядом профессионала принялась гримировать и вводить в образ преподобной праведницы новоявленную актрису…
Глядя на себя в зеркало, Анна изумилась своему перевоплощению, – из зеркала на неё смотрела пышноволосая отрешённо-смиренная дева со взглядом инокини и статью сивиллы…
– Надо же; вот чудеса… – слетело с уст Анны.
И вот, она предстала перед режиссёром. Зажглись софиты, включилась камера…
Покровский мягко напутствовал Анну:
– Аня, полный текст будете читать чуть позже; а сейчас – детально, самое основное. Вы – блаженная Феоктиста из Жития Святых. Расслабьтесь и чуть отрешённо говорите: «Господи! Узрели очи мои спасенье Твоё!..»
Анна, набрав воздуху, взволнованно и певуче произнесла:
– Господи! Узрели очи мои спасенье Твоё!..
– Отлично, – отреагировал Покровский. – Теперь – следующий текст: «О, человече! Не опечаляй худости моея!»
Анна взволнованно и молитвенно повторила:
– О, человече! Не опечаляй худости моея!
Её смиренный и светлый образ в облачении рубища озарил сознание Андрея; и он застыл перед ней, как обворожённый пилигрим…
4.
Вспоминание чувств
…Голоса пассажиров выхватили Андрея из потока воспоминаний; и он осмотрелся. Стюардесса выкатила тележку с напитками, кондитерскими изделиями и провиантом в упаковках.
Бережнов взял лимонад