«Я захожу в магазин, чтобы купить мою любимую замороженную пиццу „Ристоранте“. Она стоит 112 рублей. Вдруг меня пронзает мысль: „Надо позаботиться о будущем! Пусть мне будет что есть через три года!“ И вместо пиццы я откладываю 112 рублей во вклад на три года. Я уверен, что через три года я сниму эти деньги, пойду в магазин и куплю эту пиццу и ещё баночку газировки. Проходит три года. Проценты капают. Я снимаю со счёта 145 рублей, иду в магазин, а пицца стоит уже 264 рубля. Я уже не могу ее купить на свои сбережения. Ценовая инфляция сожрала мою пиццу и выпила баночку газировки. Может показаться, что всё тлен: инфляция сжирает деньги, ОФЗ дают мизерную доходность, хочется лечь ровно в банковскую ячейку и заснуть летаргическим сном».
Инфляция как экономическое явление и одновременно недовольство инфляцией как социальное явление сопровождали весь ход хозяйственных преобразований в стране. Но, как и в случае с феноменом бедности, инфляция воспринимается не столько в абсолютных, сколько в относительных величинах. Многие россияне помнят аномальную инфляцию начала 1990-х годов. По сравнению с ней современный рост цен почти незаметен. В конце 2017 г. в результате принятых правительством мер инфляция сократилась до минимального уровня с начала 1990-х годов. Собственно, именно поэтому так подешевели кредиты, но, как уже говорилось выше, на них успели «подсесть» многие россияне. Но инфляция воспринимается именно как препятствие для реализации планов и ожиданий. Инфляция, как и бедность, представляет собой одну из составляющих фрустрации. И в этой ипостаси совершенно не важно, какими процентами она измеряется. Она просто мешает жить.
Результаты проведённого исследования позволяют сформулировать ряд важных и интересных выводов.
Во-первых, негативная оценка бедности, демонстрируемая данными мониторингов, так же явно проявляется и в интернет-аудитории. При этом проблема справедливого распределения доходов отходит на второй план, а на передний выдвигается возможность поддерживать приемлемый уровень жизни в непростых экономических условиях.
Во-вторых, несмотря на преимущественно негативную оценку деятельности правительства и понимание отсутствия институциональных преобразований в структуре российской экономики, интернет-пользователи не демонстрируют ярко выраженные протестные настроения. Скорее, проблемы бедности обсуждаются в рамках личных переживаний и опыта пользователей.
В-третьих, общение в сети в основном предполагает прагматическую направленность. Здесь не обсуждаются общие проблемы социально-экономического и социально-политического характера. Бедность в анализируемом текстовом массиве воспринимается сквозь призму потребительского поведения с целью поиска возможностей