В юности господин практикует сюдо и в шестнадцать лет, как говорят злые языки, принимая ванну с двадцатиоднолетним любовником, вонзает вакидзаси, висевший на стене купальной комнаты, прямо ему в грудь, между третьим и четвёртым ребром. Те же языки, которые в ярких подробностях (как будто сами присутствовали при этом) рассказывают о том убийстве, намекают на то, что именно из-за того события господин часто болеет не только телом, но и душой.
Моё детство и юность безоблачнее, но и я вынужденно прохожу через сюдо. Отец настаивает на этом, когда мне исполняется четырнадцать лет. Он зовёт меня тогда в главную комнату нашего дворца и говорит, что все юноши нашего рода становятся мужчинами таким образом, ещё и большинство самураев в Японии. Я как будущий самурай и даймё тоже должен познать это, и представил мне скромного белолицего юношу. Я очень хорошо его помню, ему тогда только исполнилось восемнадцать, и зовут его Иуоо – Каменный цветок. Это имя, кстати, очень подходит ему: его худощавое, но сильное тело напоминает искусное рукотворное изваяние из белоснежного мрамора. Иуоо очень многому меня научил, и, пожалуй, я даже полюбил его тогда. Мне кажется, что он само совершенство, и я действительно по-детски, как мне теперь кажется, просто влюбляюсь в его умную голову и в это необычно белоснежное тело. Он учит меня искусству любви. Мы много времени проводим в философских разговорах и медитациях, купаемся в горячих источниках под вулканом. Он учит меня процедурам омовения, делает массаж, при этом объясняет, как правильно расходовать мужскую силу, как её сохранять. То время – как наваждение какое-то, я с каждым днём всё больше и больше хочу этого, не могу ни о чём думать, кроме как о своём Каменном цветке.
Большое спасибо моей доброй покойной матушке, которая, видя всё это, убеждает отца срочно прекратить мои встречи с Иуоо и взять в дом наложницу.
Ту девушку зовут Джунн. Она действительно послушна, тоже старше, и мне сразу понравилась. Она нежна со мной и прилежно переучивает всему в искусстве любви.
И вот сейчас, уже в тридцать, я точно знаю, что своего сына буду воспитывать по-другому. Мне наплевать на традиции, я точно не хочу этого, сейчас мне даже противно вспоминать об этом.
С Джунн я успокаиваюсь, в голове даже наступает какое-то просветление, что ли. Теперь с повышенным рвением я продолжаю практиковать боевые искусства, верховую езду и каллиграфию, более осмысленно помогаю отцу в управлении княжеством.
Когда мне исполняется шестнадцать, отец решает меня женить, а мою Послушную выдаёт замуж за одного из ближних самураев.
Мне жаль расставаться с ней, но от молодой жены, которая на год младше меня, грусть очень быстро куда-то улетучивается. Она дочь давнего союзника отца, даймё одной из соседних провинций, и зовут её Акеми (Яркая красота).
Действительно – её красота настолько яркая, что я буквально ослеплён и долгое время не могу даже смотреть в сторону других женщин. В моём доме сейчас ещё две жены. Они появляются только через восемь лет,