Они молча уселись за стол. Подавал им один из них, молодой, совсем юноша. Видать, он находился на заре постижения этого ремесла, если назвать это ремеслом. За столом они не обронили ни слова. Тишина из уютной переходила в тишину угнетающую.
– Жамбал, куда путь держишь? – тихо, полушёпотом спросил один из них.
Он внутренне вздрогнул от неожиданности. Внимание этих пятерых, да и остальных мирных путников дороги, и даже хозяина заезжки обратилось на него. Взгляды их не почувствовать нельзя.
– Дела сделал, домой еду, – ответил он также тихо.
– А-а-а, – протянул спросивший и продолжил ужин.
Сказал он правду. А что ещё? Как обратилось на него внимание, так и отвернулось. Кому какое дело, когда у всех свои дела. А парня этого он вспомнил. Никогда общих дел не вели. Так, просто, знали друг друга и всё. Не друзья, но и не враги. Таких знакомств у каждого полно.
После ужина стали укладываться спать. Пожилая женщина-мать с двумя детьми-подростками, старичок, мужик дородный, он и его напарник. Мужик этот дородный как-то стал не похож на себя самого. Немного трясся, непонятно отчего. Хотя чего тут понимать. Присутствие таких неожиданных гостей любого собьёт с толку и приведёт не в столь желанное душевное состояние. Перед тем как укладываться спать, он невольно встретился взглядом с этим одноглазым. Бездонный колодец чёрной воды в воплощении неистовой ярости и холодного зла отблеском отразился от тусклого света керосиновой лампы. Взгляд такой изгонял из души состояние равновесия и устроенности.
В углу, возле самой стены прилёг его напарник, он рядом, далее, ближе к свету и печи, старичок, мать посреди сыновей, и дородный мужик. Он успел заметить, как одноглазый, едва заметным кивком головы, указал ему, дородному мужику, его место, и тот послушно поплёлся туда, при этом ноги его, да и тело, казалось, слегка тряслись, как тихая рябь спокойной воды. А может, и показалось.
Эти пятеро продолжали ужин и, странное дело, ни о чём не разговаривали. Видать понимали друг друга без слов, а говорить не о чём, всё переговорили. Хоть бы слово какое, а то тишина стала давить тяжёлым камнем. Чёрная аура вселилась в пространство этого дома, и проникала во все углы и щели. Наконец и хозяин заезжки с помощником, оставив путников, ушли в другой дом, до утра. Они же закончили вечернюю трапезу и просто сидели молча. Весёлый треск поленьев прекратился давно, да и печь закрыли задвижкой, и теперь она заполняла всё вокруг не то, что теплом, даже жаром. Какую бы радость доставлял он после пронизывающего ветра снежной пурги, если бы не эти.
Сон не шёл в голову, да и кому он шёл. Первым захрапел, притом громко, старичок. В другое время может быть он, и ткнул бы его в бок, но не сейчас. Может так оно и лучше. Наконец и они, потушив лампу, стали