– Вот как ты это делаешь?
– Делаю что?
Я положила ему руки на плечи; меня за талию обняли самые лучшие на свете ладони – теплые, крепкие.
– Умудряешься потрясающе выглядеть после бессонной ночи? И действовать на меня так, будто мы познакомились только вчера.
– Ну как же, – улыбок Дрейка существует миллион вариантов, и та, что сейчас предназначалась мне, говорила «верь мне, я абсолютно серьезен», – с утра я иду в Реакторную парикмахерскую, где меня бреют и стригут, далее принимаю феромонный душ, после прохожу процедуру омоложения, чтобы тебя не встречал старый усталый пень. А после, понятное дело, быстро произношу ежедневное привораживающее заклинание.
Он однозначно научился шутить. И делал это с тем самым озорным взглядом, за которым скрывался совершенно другой человек – очень даже серьезный и всемогущий. Гранатометное сочетание – напускная шутливость и способность подчинить человечество.
А после мне достался поцелуй настолько приятный, что эта мысль укоренилась во мне на веки вечные – я самая счастливая женщина на земле. И не хочу быть нигде, кроме места, в котором есть сейчас.
– Знаешь, твои манипуляции работают.
– Я рад.
Он сумел произнести это настолько проникновенно, насколько трепетно произносят на свадьбе заветное «я согласна».
– «Великому и Ужасному» кофе? – я кивнула на стоящие на столе стаканчики. – Пока не остыл.
– За «Ужасного» буду вечером ругаться.
И мое внимание моментально сместилось не туда, куда следовало – к радостно ослабившимся коленям и не вовремя сладко занывшему узлу в животе.
– Не смей!
Теперь смеялся Дрейк – то зрелище, к которому я никогда не привыкну. За искренним смехом терялось все – возраст, тяжеловесность, могущество. Мы однозначно находились с ним на одной волне «Счастье. фм». И пусть весь мир подождет.
– Ты пришла, потому что эти разбойники опять гоняют у тебя шахматы?
Все-то он знает. Но на самом деле я пришла за поцелуем. И потому что соскучилась.
– Чтобы увидеть тебя. И угостить кофе.
Он умел быть благодарным в одном взгляде, который формировал вокруг нас собственную Вселенную.
А дальше наша минута тишины. Дрейк сидел в кресле, развернувшись к экранам лицом, пил кофе; я стояла сзади, зарывая пальцы в его волосы, по-свойски ероша прическу – действо, в целом мире разрешенное только мне.
Бесконечное множество непонятных символов на мониторах; ароматный запах кофейных бобов, от которого до сих пор трепетали ноздри. Покрывало из мягчайшей радости.
– А что написано на самом правом? – спросила я из праздного любопытства.
– Верхнем или нижнем?
– Верхнем.
– Там шестая просьба от представителей Комиссии внимательнее рассмотреть мир Земля на предмет пригодных для жизни с Комиссионерами женщин.
– Ты