Она встрепенулась и посмотрела на него… С надеждой? С радостью? С радостной надеждой?
«Чепуха! Кажется, кажется…»
– Мы?
– На «ты», – подтвердил Искандеров. – Мы же теперь знакомы.
И он едва заметно коснулся её руки. Она не убрала руку, не отпрянула, не отогла в сторону.
Кажется, ей понравилось мимолётное это прикосновение.
– Конечно, – согласилась она. – Теперь знакомы. Мы же увидимся ещё?
– Конечно, – подтвердил Искандеров. – Нарака – маленький город. Идите… Ира, тебя муж зовёт!
Дверь приоткрылась. Всклокоченная голова высунулась из машины.
– Да… До свиданья! До свиданья!
И она провела кончиками пальцев по его руке. Мимолётно. Неслучайно.
Неужели так…
Машина рванула с места, брызнув мелкими камешками из-под колёс. Быстро набирая скорость, пронеслась по улице и свернула в переулок, пропав за поворотом.
Секунду на базарной площади была тишина.
А потом Михаил услышал хлопок закрывшейся челюсти пришедшего в себя продавца.
– Какая женщина! – восхищённо забормотал табачник. – Высокая, кожа белая… Жаль, рассмотреть хорошенько не успел! И русский совсем не понимаю. Английский в школе учил, пять лет учил. Русский не учил… Я вам, господин, две щепотки лишних насыпал!
Он подмигнул Искандерову.
– О чём говорили, уважаемый? Мне можно сказать, вы же мой постоянный клиент. Мы же почти родственники!
– С мужем она приехала! – строгим тоном отрезал Михаил.
Продавец всплеснул руками.
– Да кому это мешает! Вот в прошлом году…
– Извини, дорогой, времени нет, – прервал восторженную речь табачника Искандеров. – Пойду я. Спасибо за бонус!
И помахал на прощание продавцу.
Тот, не обратив на жест его никакого внимания, продолжал говорить без умолку.
Теперь уже на родном, совершенно непонятном Искандерову языке.
Эмалированный тазик, белый с синей неровно выведенной местным кустарём-умельцем каймой упал на вылоденный серо-жёлтой плиткой пол и отчаянно, истошно, протестующе загремел, будто выражая крайнее недовольство столь неделикатным обращением.
Зинаида Павловна схватилась за сердце и громко ойкнула, но до ушей мужа звук её голоса не дошёл, будучи заглушённым разновысотными детскими визгами и шумом льющейся из проржавевшего душа воды.
– Ой, я сказала! – уже громко и требовательно повторила Зинаида Павловна.
И на этот раз ответа ей было.
Зинаида Павловна встала, запахнула расшитый золотыми лилиями шёлковый халат, и решительно направилась в душевую.
– Ираклий, я просила тебя помыть детей, потому что они стали потные и плохо пахнут, но я вовсе не рассчитывала, что эта простая…
Она замерла на пороге.
Трое отпрысков, темноволосых и до местной смуглости загоревших мальчишек-крепышей восьми, шести и четырёх лет от роду,