– Так тебе и надо, – монотонно твердил он. – Получи свое, ведьма. Я это сделал, я это и исправлю. Прочь, прочь из моей головы. Не хочу тебя слушать, не желаю ничего знать!
В голосе засквозили истерические нотки, и Дасар рассмеялся жутким, безумным смехом отчаявшегося человека. Он рухнул на колени, и смех перешел в рыдания.
– Что ты сделал? – тихо и холодно спросил Токен, заставив Дасара вздрогнуть и резко обернуться.
– Что ты сделал? – чуть громче повторил мальчик, медленно наклоняясь и подбирая с земли камень – на случай, если отец совсем обезумел и нападет на него.
– Ты не понимаешь. Она существует на самом деле, и она погубит нас всех, – Дасар недоуменно смотрел на булыжник в руке своего маленького сына.
– Мне незачем бояться Тхор. Потуши, пожалуйста, огонь – я не достану сам. Я не скажу, что это ты сделал, обещаю. Скажу, что, когда я пришел, уже никого не было.
Дасар отрицательно покачал головой и выпрямился во весь рост, преграждая сыну путь. Его лицо исказила отвратительная гримаса – смесь угрозы, насмешки и помешательства. Огонь медленно полз все выше и выше, норовя обнять Тхор за талию. Вдалеке послышались голоса и топот ног.
– Уходи, прошу, – Токен схватил отца за руку и снизу вверх умоляюще заглянул ему в глаза.
– Нет уж, – усмехнулся Дасар, – твой Афис все равно поймет, что это я. И я с самого начала был готов понести кару. Жаль только, что задуманного не сделал. Собственный сын помешал, кто бы мог подумать?
На поляну уже выбежали человек шесть жрецов и среди них Афис, который, ахнув, поспешно стянул с себя безрукавку и принялся сбивать пламя. Илайя и еще один жрец схватили Дасара и заломили его руки за спину, хотя тот и не думал сопротивляться, а лишь поморщился от боли, когда Илайя в сердцах пнул его коленом в живот. Токен вскрикнул.
– Остановись, Илайя, – бросил Афис через плечо, – его участь и без того незавидна.
Пламя удалось быстро погасить, и воцарившуюся темноту пронизывал лишь свет одинокого факела в руках одного из жрецов. Афис медленно подошел к Дасару. Едва ли кто-то до этого дня видел верховного жреца в такой ярости. Хотя внешне он оставался невозмутимым и не повышал голоса, все присутствующие кожей ощутили исходящую от него разрушительную гневную силу. И каждому стало не по себе, как будто это они, а не стоящий среди них плотник, были повинны в чем-то.
– Зачем ты разрушил то, что сам создал? – обратился к нему Афис, и строгий голос его наносил куда более существенные удары, чем колено Илайи. – И я не только про статую. Ты потерял мое доверие и уважение, которое все эти годы только возрастало. Неужели я ошибся в тебе, Дасар? Скажи.
– Ты все знаешь, не притворяйся, – прохрипел Дасар.
– Да как ты разговариваешь? Забыл, кто перед тобой? – Илайя грубо сжал предплечье