Мы развернули свёрток с пирожками и пошли на вокзал. В последний раз я увидел её из окна электрички – серьёзную, даже отрешённую – на быстро пустеющем перроне.
Я вернулся другим человеком. Никто не узнал о моём знакомстве. Шлёпал по осенней грязи, сидел на консультациях, делал расчёты, а видел её волосы, глаза, улыбку, одинокую фигуру на уплывающем перроне. Верил, чувствовал: меня ждут, новая встреча уже начинается. Моя дипломная работа называлась «Реконструкция линии выработки масла на Собинском молочном комбинате»; я защитил её на «отлично» и под новый 1965 год навсегда простился с Вознесенской.
Мастер
После выпуска я не задержался дома. Навалилась тревога о будущем: где придётся работать и жить, как примут в коллективе? Бабуля снова присоединилась ко мне, и в январе 1965 мы высадились на знакомой станции в Лакинке. Я временно оставил бабулю в гостеприимном доме Рубцовых и с направлением на руках отправился во Владимирский совнархоз. Там задумались, куда меня пристроить, и предложили Александровский маслозавод. «Не там ли жил Иван Грозный с опричниками?» – спросил я, и мне ответили утвердительно: «Теперь это промышленный город, есть большой радиозавод». Мне очень захотелось побывать в знаменитом месте, и я согласился. Увы, в Александров я прибыл на автобусе ранним зимним вечером, старина промелькнула за окном и исчезла во мраке. Пожилой сторож провел по заводу, старому и ветхому, с допотопным оборудованием. Он предложил заночевать в своей избе и поставил условие: «Если обрат будешь давать, мастер, так поладим – сдам тебе комнату. У меня все мастера жили». Я не знал, что ему ответить, поужинал картошкой с огурцами и ранним утром выехал во Владимир.
Там и нашла меня судьба. В широком коридоре совнархоза я столкнулся с Н. Головой, главным инженером из Лакинки. Она удивилась: «Ты как тут оказался?» Узнала о моих приключениях и упрекнула: «Эх ты, растяпа. Почему не пришел на завод? А мы тебя ждем». Она тут же оформила направление, и мы поехали в Лакинку.
Я приходил на завод утром, за полчаса до смены, и неторопливо обходил свои владения. Одни мои шаги гулко отдавались в каменной тишине. Сейчас появятся рабочие, застучат машины, и некогда будет сосредоточиться, обдумать, приготовиться. Любил и ночные часы, когда натруженный завод останавливался и затихал. Среди безмолвных стен и механизмов я особенно сильно сознавал себя творцом и вседержителем, по моему мановению начиналось движение и созидание.
Недели через две после вступления в должность мастера аппаратчик Егор