Из-за его спины я услышала: «А вот как раз и отец той девочки». Я нутром почуяла, что родители этой заразы посмотрели на отчима совсем не приветливо.
Я редко запоминаю дословно слова, но то, что сказал тогда этот псевдозащитник, я запомнила на всю жизнь. Пустовалов принял торжественный вид и перешагнул через порог. «Ну… кхе-кхе… во-первых, я абсолютно не отец вот этой вот девочке. Во-вторых, я абсолютно не знаю, что она натворила».
Алика нервно дёрнулась и с ироничной улыбкой продолжила: – Родители Ангелины обвиняли меня в том, что я избила их дочь. Какое глупое обвинение! Да они горой стояли за свою «милую» дочурку!
Мать состояла в родительском комитете, а отец был просто солидным человеком – этого было достаточно, чтобы внушить Анне Викторовне уважение к ним.
Я защищалась, как могла: «Кто, кто тогда, по-вашему, оставил этот шрам? Не сама же я порезала…» – Я так старалась достучаться до них, но меня просто не слышали. Мне было двенадцать, и меня считали за ребёнка. Да её мать вообще затыкала меня, как только могла, её голос перекрывал мой.
Все хором утверждали, что у Ангелины ножа не было и вообще она боится крови. В итоге меня вытолкали за дверь, «чтобы старших не перебивала». Там я слышала голоса то отца, то матери Ангелины, то подытоживающие фразы Анны Викторовны, но отчима я не слышала. Совсем.
Когда дверь открылась, я увидела, как он стоит и покорно кивает. Ха! Он всегда кивал, когда трусил или не знал, что сказать. «Дико извиняюсь, мне ужасно стыдно за неё, да чёрта с два она теперь из дома выйдет!» – бурчал он, с щепетильной улыбочкой раскланиваясь налево и направо. Такой вот он был, грозный Пустовалов!
Вряд ли он поверил наговорам, скорее всего, он просто не хотел связываться. Матери он наплёл, что я, хулиганка, шлялась с мальчишками, которые и порезали мне лицо, и теперь чёрт знает, где их искать.
На Ангелину, по его словам, я напала и чуть не убила бедную девочку. Видишь ли, отчим не хотел сознаваться матери в том, что не смог меня защитить от наездов. На его слова она только сказала что-то типа: «Во, дурная голова ногам покоя не даёт!.. Шляться было нечего, сама теперь виновата!»
Меня пытались сажать под домашний арест, в школе Ангелина настраивала всех против меня, я чувствовала себя оплёванной и подбитой. Помню ещё, как хотела в окно выброситься.
– И что тебя остановило? – спросила Илин. В её глазах читалось неподдельное любопытство.
– Интерес, – кратко ответила Алика.
– Интерес?
– Да, именно, интерес к жизни. Мне было интересно, что будет дальше. – Эти слова Алика произнесла уже не с усмешкой, не с горечью, но с воодушевлением.
– А с Соней ты больше не общалась?
– Да разве после того можно общаться?! – Алика помолчала и в сердцах добавила: – Плевать я на неё хотела, после такого предательства!
Илин усмехнулась.
– Поверь моему опыту,