На лице колдунов я увидела мимолётный ужас, который бывает у человека, который просыпается посреди ночи и незамутнённым взглядом смотрит на свою жизнь. И мне стало понятно, что я должна сделать. Я достала гранату, зажала усики, выдернула чеку и, отправив её в полет, сказала:
– Ля иляха илля ллах.11
***
Энтропия – мера беспорядка системы, состоящей из многих элементов. Жизнь живого существа с точки зрения термодинамики – это стремление сохранить свою упорядоченность, борьба с энтропией. Но рано или поздно наступает смерть, и тогда то, что было живым, распадается на простые элементы.
Мне же было нанесено повреждение, в результате которого систему будет невозможно восстановить. Болото энтропии медленно затягивало меня, но мне было не страшно. Волчица бегала на берегу, требовательно рыча.
– Оставь меня!
У меня не было сил бороться – да и зачем? Жизнь – это боль, сплошная боль, а тут такой шанс прекратить это. Зверь замер, а потом, рыча, вцепился мне за шиворот и начал меня тянуть. Я очень сильно увязла в болоте, и поняла, что меня нельзя вытащить.
– Брось! Это бесполезно!
Зверь не знал слов «бесполезно», «всё равно», «бросать». Он вытягивал меня сантиметр за сантиметром, останавливался, чтобы отдохнуть, и снова брался за дело. Мне стало стыдно, что надрываются ради моего спасения, а я ничего не делаю, и стала собирать себя по молекулам. Как только тело стало восстанавливаться, постепенно проявлялось свойство живого – способность чувствовать боль. Иногда у меня не оставалось сил терпеть её, и тогда Зверь вытаскивал меня без всякой помощи с моей стороны. Но, передохнув, я снова преодолевала энтропию, снова заставляла всё вставать на своё место. Сначала Зверь вытянул меня по грудь – стало биться сердце. Потом поднялся живот – заработали лёгкие. Дальше становилось всё легче и легче, и Зверь последним рывком окончательно затащил меня на берег.
***
Глеб зашёл в главный зал и увидел мёртвых и умирающих колдунов. Ему хотелось убежать, но он обратил внимание, что на полу посреди зала лежала та самая мусульманка, которую он видел тогда на остановке. Только ей уже ничем нельзя было помочь – осколки гранаты прошили шею, сердце, грудную клетку и живот.
Бежать! Чего же ты ждёшь? Но он почему-то не хотел уходить, не сделав чего-то важного. Глеб поднял тело охотницы и потащил его прочь.
Тепло было не от остывающего трупа – оно было живым. Странности на этом не кончились: юноша ощутил под пальцами толчки – сначала неуверенные, потом быстро набиравшие обороты. Он не сразу понял, что это билось сердце. Судорожный вздох – Глеб от неожиданности чуть не уронил девушку. Но не уронил, тем более, что движения её рук стали вполне осознанными – она уцепилась за шею несущего. Поле, почти погасшее, стало светиться ослепительно ярко.
– Стоять!
Тот вздрогнул от неожиданности и оглянулся. Перед ним стоял грозный охотник. От ужаса юношу парализовало, и он едва не выронил свою ношу.
– Успокойся. Я ничего тебе не сделаю, – сказал охотник устало и уже с беспокойством