После Купчино электричка поднырнула под КАД, и вскоре за окном замелькали поля, покрытые снегом и залитые лунным светом. Сердце Славика забилось сильнее в предвкушении первой в сезоне зимней охоты.
Веймарн, напротив, завел речь об охоте минувшей, осенней:
– Я все же, господа, больше за зайцами по черной тропе ходить люблю… Казалось бы, и добыча осенью скудна, и шубки у зайцев по зиме куда лучше и в ценности с осенним заячьим нарядом не сравнимы, но все ж мне чернотроп милее. Воздух как хрусталь, грибами пахнет, журавли в вышине курлыкают, и вообще сплошной Левитан вокруг… Зимой не то.
– Зимой не то, – вроде бы согласился Капитоныч, но лишь для того, чтобы тут же выдать порцию быдлячьей критики. – Зимой ты все сам делаешь, все своими ручками-ножками, по чесноку зайца берешь. А осенью? Его тебе собаки и унюхают, и загонят, и под выстрел выставят, – только спуск дернуть и остается. Сечешь, в чем разница? То-то. А Левитаном твоим я бы подтерся, да холстины у него жесткие. Не за Левитаном на охоту ездим.
Славику тоже больше нравилась охота осенняя, хоть и по иной причине: туда они выезжали своим транспортом, и можно было подгадать так, чтобы оказаться в разных машинах с Капитонычем.
Увы, идеальное для зимней охоты место находится в такой бездорожной глухомани, что не только «мановар» Славика не пройдет, но и насчет «гарпии» Веймарна большие сомнения имеются. Они, наверное, могли бы в складчину приобрести какой-нибудь специализированный колесный вездеход, но… Но опять же традиция, заложенная еще в те времена, когда охотники о вездеходах и мечтать не могли: зимой – поездом.
– А мне по барабану: черная тропа, белая… – неожиданно заявил Гоша. – Я просто стрелять люблю. Ну и печенку кабанячью люблю, над углями запеченную.
Гоша, сорокалетний слесарь с «Балтмета», был редкостно молчалив. И что бы он ни сказал сам, не спрошенный, получалось всегда неожиданно. А стрелять он не только любил, но и умел изрядно. По результатам шел вторым после Капитоныча, тот был вне конкуренции.
Иван Иваныч посмотрел на Гошу долгим взглядом, и при желании во взгляде легко читалась мысль: да разве же только в стрельбе и в горячей ароматной печенке вся прелесть и поэзия охоты? Да, два ее финальных аккорда хороши, спору нет, – но разве это повод, чтобы пропускать мимо ушей всю симфонию?
Веймарн даже открыл рот и произнес что-то, наверняка сочувствуя Гоше, осуждать он никого не любил, – но слова профессора перекрыл громкий мертвый голос из динамика, поведавший, что электричка прибывает к станции Ольгино, и выходить надлежит с левой стороны.
Повторять Иван Иваныч