– Давайте станем ближе друг к другу, иначе эта толпа нас просто сметёт.
Девушки примкнули к ней. Где-то вдалеке промелькнул Бенито, и Сима не злилась на него. Она была счастлива, желала всем счастья и наслаждалась вновь обретённой свободой.
– Привет, Жозефина, – услышала девушка совсем рядом знакомый голос. Сима обернулась и увидела Эрнеста и Моник.
– Наконец – то свободны! – лицо Эрнеста озаряла счастливая улыбка. – Большего счастья и не надо. За нами приехал автобус, который развезёт всех французов по домам. Я уверен, что скоро заберут и вас, не волнуйся, Жозефина.
– Конечно. Вряд ли мы ещё когда-нибудь увидимся, но я всегда буду вспоминать о вас с благодарностью. Только меня зовут не Жозефин, а Сима. Я вынуждена была жить под чужим именем, потому что я еврейка. Спасибо за то, что вы для меня сделали.
– А я догадывался, что ты еврейка, – улыбнулся Симе Эрнест. – Но теперь всё страшное уже позади. Как говорят, всё хорошо, что хорошо кончается. Счастья тебе, Сима.
Сима, Эрнест и Моник обнялись на прощание, и французы поспешили к своему автобусу. Он был уже заполнен бывшими подневольными рабочими, и как только Моник и Эрнест вошли, тронулся с места.
– Не понимаю ни слова по-немецки, – вздохнула Катя. – Жозефина, чём ты говорила с этими французами?
– Я сказала им, что меня зовут не Жозефина, а Сима, и я вынуждена была скрываться под чужим именем, потому что я еврейка.
– Бедная Сима! – Наташа посмотрела на подругу с сочувствием. – Представляю себе, как ты переживала. А мы думали, что ты какая-то странная- так ни разу и не пошла с нами в город. Теперь я понимаю, что ты боялась встретить кого-то из своих земляков- а вдруг среди них найдётся кто-то, кто может донести. Всё плохое осталось позади, мы вернёмся на Родину и станем нормальными советскими людьми. У меня есть карандаш, давай обменяемся адресами и будем ездить друг к другу в гости. Ведь Золотоноша совсем близко от Миргорода.
Ласковое апрельское солнце золотило крыши уцелевших бараков, прекрасная погода как нельзя лучше соответствовала настроению девушек. Потом их позвали в административный корпус, где бывших подневольных рабочих из Советского Союза ждали приехавшие за ними уполномоченные по делам угнанных в Германию. Симину эйфорию развеял лейтенант Лапин. Это был человек лет под тридцать с уже довольно заметными залысинами. Его маленькие глубоко посаженные глазки сверлили девушку словно буравчики.
– Как твоя фамилия? – спросил Лапин.
– Вам говорить настоящую фамилию или ту, под которой я жила в Дортмунде?
– О, да ты авантюристка! – Лапин присвистнул. – Под двумя фамилиями живёшь.
На глазах у Симы выступили слёзы, и Лапин смягчился:
– Ладно, как твоя настоящая фамилия?
– Петрушанская Сима Ефимовна.
Лейтенант задумался. Суровость мгновенно исчезла с его лица, он приветливо улыбнулся девушке и спросил:
– А