Живее живых. История Эшлера. Роман в двух частях. Леонид Игоревич Митин

С удовольствием! У этого города весьма занимательная монада – глаза монаха загорелись от такой просьбы. Он маниакально любил этот город, и любил, пожалуй, больше себя самого. – О лепрозории, ты, знаешь не хуже меня, ведь именно здесь тебя выхаживали от ранения, и уже тогда на тебе сияло клеймо предателя. Все же, именно мне ты обязан своим… смертным спасением. Долго здесь ты не пробыл, сбежав на третий день, и благо, что ты часто гулял, дыша свежим воздухом и принимал все лекарства. Это уберегло тебя от чумы, хотя тогда все было не очень серьезно, и мы не осознавали всей опасности. И к чему увертки, на этот район всем было плевать: священники сбежали отсюда при поступлении первого десятка зараженных; управляющие и дозорные создали оборонительную стену, оградив себя от нас. С наблюдательных башен они смотрели, как мы умираем, как бьемся в агонии, как ежедневно одного за другим прибирает к себе святой Витт, как бились в судорогах, словно при падучей болезни, несчастные дети, старики, женщины. Все, что ты видишь – это кусочек общего ужаса, общей безвыходности. Самоубийства были сплошь и рядом, но большинство тел так и не нашли: не хотели, и кое-кого просто съели. Незачем тратиться на бедняков, и поэтому нас бросили, отказав даже в евхаристии и отпевании.

      Когда зараженных негде было складировать, а смрад и вонь сгущались в облака, от которых болезнь распространялась по телу еще быстрее и мучительнее. Люди задыхались в этом смраде, и похоронщиков здоровых уже не осталось. Весь район звучал кошмаром: всюду кашель, отхаркивание, стоны, крики, хруст ломающихся костей. За всем этим следили те, кто поклялись защищать нас… ха, теперь они защищали власть. Им приказали расстреливать нас. Тогда ко всем бедствиям добавились издевательские соревнования стрелков. Они спорили на деньги, соревнуясь в меткости. За ребенка самая высокая награда – десять пфеннигов. На глазах у матерей дети падали замертво, словно колосья в сбор урожая, под смех и оскорбления стрелков. А несчастная мать, окончательно обезумев, начинала биться головой о стену или пытаться расцарапать камень, пытаясь добраться до убийц.

      Болезнь меня миновала, потому что я редко соприкасался с больными. Однако, это не могло долго продолжаться, и развлечение стрелков лишь первая мера. Я ожидал погромов и тотального уничтожения целого квартала. С давних пор я изучал труды магов, алхимиков и платоников. Может знаешь их: Марсилио Фичино, Агриппы Неттесгеймского, Трисмегиста, Мирандолы? Ночами я читал и изучал все правила и заклинания, практикуя различные техники по управлению своим умом и телесными процессами. В конечном итоге, я нашел рецепт желчного сока, способного оживить мертвых без помощи философского камня, но для этого нужны были несколько условий, и главным было: посвятить себя служению хаосу. Тело не должно разрушаться, и ангельская помощь и благодать тут не помогут, по простой причине: они скорее исполнят предназначение, чем позволят нарушить