И, преклоняя взор смущенный,
Всегда ты видишь – вновь и вновь —
И город, снегом занесенный,
И наши встречи, и любовь…
Я верю смутному виденью, —
Как сны, исчезнули года,
Но этой венецейской тенью
В душе моей ты навсегда!
Вадим Баян
Венеция
Истерично забилось паровозово сердце.
Приближалась Венеция. Воскресал Веронэз.
К легендарному городу в легендарных инерциях
Лихорадочно ринулся вдохновенный экспресс.
Перепутались в памяти Тинторетты с Лоренцами,
Закружились под музыку кружевные дворцы.
Все обычные кажутся вдохновенными Денцами,
А душа так и мечется в голубые концы.
Гондольеры с гондолами… мандольеры с мандолами…
Базилики с пьяцеттами… Монументы… мосты…
Все звенит канцонеттами, все поет баркаролами,
Все полно изумляющей голубой красоты.
Хорошо после бешеных утомительных Лондонов
Приласкаться к Венеции, заглядеться в простор!
Сколько слышится музыки, когда плещется «гондола»!
Сколько прелести в шелесте шаловливых синьор!
Почему-то все веселы, почему-то все молоды,
Почему-то все ласковы, ничего не тая,
Все синьоры изморфлены, все сердца их исколоты,
Все мошенники – милые, все мальчишки – друзья!
Побывал в академии утонченной поэции,
Зафиксировал кодаком разновидность красот;
Под Риальто красавицу целовал для коллекции
И прощался с Венецией с кампанильских высот.
Истерично забилось паровозово сердце…
Изменил я Венеции. Оскорблен Веронэз.
И с мечтами о будущем в голубую Флоренцию
Уносил меня пламенно вдохновенный экспресс…
Нонна Белавина
Венеции
Я не хочу тебя, сверкающую ярко
Цветными бусами и вазами Мурано,
Ту, что на площади Святого Марка
Bсе продает настойчиво и рьяно.
Что, старину на вынос разбазарив,
Устало хрипнет от рекламных криков,
Где в знойном туристическом yгаре
Воистину «смешение языков».
Трещат моторы быстрых «вапоретто»
И мрачно дремлют старые гондолы…
Нет, не такой была ты для поэтов
В былых веках, и гордых и веселых.
И я бегу, спасаясь от туристов,
Стадами совершающих прогулки,
Чтоб отыскать твой лик, спокойно-чистый,
В каком-нибудь далеком переулке.
И вот ты здесь. Глицинией увита
Стена. И окна, словно привиденья.
В канал, налитый мутным хризолитом,
Спускаются тяжелые ступени.
Они былые тайны сохранили,
По ним ступали долгими веками…
И всех твоих церквей и кампанилий
Дороже мне вот этот старый камень.
Яков Бергер
Венеция,