Уходят в одиночество
Все томики Ренье!
Не повернуть мне руль никак
От шелка ветхих карт.
«Севильского цирульника»
Здесь слушал бы Моцáрт.
Скользит гондола длинная
По бархатной гряде,
А корка апельсинная
Качается в воде…
Лунатик (фрагмент)
Спит столица дожей, и в окно
Тянет ветер горным виноградом.
В хрустале янтарное вино —
Как луна, встающая над садом.
Бархатистей персика плечо
И смуглей оранжевого лета.
Как она прижалась горячо.
Молодость? Венеция? Джульетта?
Вот он сад, луною налитой,
Жизнь пестра, лукава на приманки.
Опусти ее, как золотой
За корсаж хорошенькой служанки!
Вы легки с подругой, как стрижи.
Что вам муж? Досаднейшее слово.
Пой, люби. А сердце расскажи
Год спустя сеньору Казанова.
Вот и осень… Сердце у меня
Тяжелее кисти винограда;
Дилижанс в косом багрянце дня
Протрубил за яблонями сада.
Запах супа, стук шагов и лай.
По прилавку катится монета….
Где мой плащ? Италия, прощай,
Девушка, ты горячее лета!
Посети мой страннический бред,
Там, на Рейне, улыбнись лукаво.
Я забуду университет —
Доктор философии и права.
Потащусь в карете почтовой
К тарантелле, солнцу, балаганам…
– Что, старик, ты смотришь,
как слепой?
Что ты шепчешь над моим стаканом?
– Я пришел из‐за далеких гор,
Я назойлив, извинюсь заранее,
Может быть, угодно вам, синьор,
Прочитать судьбу свою в стакане? —
По спине струится холодок,
Я сажусь, отстегивая шпагу…
Вот щепоткой белый порошок
Брошен в золотистую малагу,
Вот качнулось облако, платан,
Мой парик, дымок за черепицей,
Вот редеет вогнутый туман,
Пахнущий сушеною корицей…
Роберт Рождественский
Венеция
К. Ваншенкину
И когда, казалось бы,
уже придумать
нечего —
Все видано-перевидано,
думано-передумано,
даже как-то слишком…
И – на тебе! —
Венеция.
Будто ветром
брызнуло.
Будто светом
дунуло…
На тебе!
Прохаживайся,
учи досконально.
На тебе!
Глуши ее
восторгами увесистыми!..
А она помалкивает
в улочки-каналы.
Очень
театральная.
Очень
человеческая…
Можешь притворяться
бдительным и зорким.
Требовать от гида
политической ясности.
Пожимать плечами:
«Глупая