Воззвание народа загремело.
Владыка благословил хлеб-соль и вино.
Пир начался.
X
Таким образом, читатели, вы видели, что до сего времени дела шли очень хорошо; должно было бы от умных начал рода Путы и Зарева ожидать и умных последствий; но в этом случае природа сделала отступление.
Вы заметили уже, что Всеслава, по неизвестным душевным наклонностям, не расположена была выходить замуж. Следствия противожеланий почти всегда неудачны.
Нехотя Всеслава вышла замуж за славного Воеводу Ивора; нехотя произошел Ива Иворович Пута-Заревич на белый свет.
Это много повредило всему телесному его составу и всем душевным способностям.
Мстислав Мстиславович Удатный, сын Мстислава Храброго, Князя милостивца и любимца Новгородского, как молодой орел, почувствовав силу духа, взлетел над Торопецким уделом своим; крылья его покрыли всю Русь.
В 1209 году, призванный с великой честию, приехал он в Новгород и явился на Дворе Ярослава.
В самый день приезда его Ивору, Воеводе Новгородскому, бог дал сына, об котором было уже сказано несколько слов.
Князь Мстислав полюбил Ивора за честь и прямую душу и пожелал быть крестным отцом его.
Исполнив обряд, он обнял ребенка и обещал, когда свершится Иве десять лет, взять его к себе и держать за родного сына, ибо у Князя Мстислава много было дочерей, но не было наследника, которому он мог бы передать свою великую душу и мужество.
Прошли десять лет, в которые Мстислав был необходим для Новгорода, как солнце для земного шара.
Любили его Новгородцы. «Где Князь остановит взоры, там мы положим свои головы», – говорили они ему.[58]
Упрочив спокойствие великого народа, в 1218 году он простился с Святой Софией, с гробом отца своего и с Новгородцами и отправился светить на потемневший Юг России.
Он не забыл взять с собою десятилетнего Иву Иворовича, своего крестника.
Ива был уже чудным ребенком. Оспа и золотуха составили из головы его изображение неровной поверхности земного шара, а из ног великую истину, что две кривые линии не могут быть параллельны друг к другу.
Голос его был так звонок, что часто заглушал собою вечевой колокол, и отец его опаздывал на Вече.
Почти от самой колыбели Ива не возлюбил противоречий. На брань, на увещания, на уговоры, на наказания он отвечал криком, от которого и отец, и мать, и пестун, и няня уходили как добрые люди от греха, когда загремит в них совесть.
Не знаю, есть ли изображение своенравного ребенка, когда он, как будто отмщая самому себе за бессилие, разрывает резким голосом всю внутренность и, наливаясь кровью, брызжет слезами и пеной.
Таков был крестник Мстислава. Отец не знал, что с ним делать, и рад, рад был, когда Мстислав, уезжая, прислал за своим крестником.
Расставаясь с сыном своим, Ивор отдал Князю на руки небольшой серебряный ковчежец и сказал ему: «Отнее благословение племени нашего в род и род, даси, Княже, сыну моему, еже свершится ему средовечие».
Всякий книгочей может видеть за страницах, описывающих жизнь Мстислава