в рот мороженное, – попробовать, и опять растворялись. К вечеру жара спала, начался концерт. Калина предусмотрительно собрала детей, и поторопилась занять место поближе к сцене, чтобы младшие близняшки могли увидеть столичных артистов вживую. Несколько пожарных машин стояли по обоим сторонам сценических подмостков, оградив певцов от фанатов. Цепь милиционеров тянулась почти по всему периметру, упреждая желающих проскочить под ограждениями. Калина подняла на плечи Софью, Милана копируя мать, посадила на руки Веронику. И пока шел концерт, Калина заставляла себя верить что сын тоже здесь, иногда, поддаваясь всеобщей эйфории, пританцовывала и даже испытывала приступы радости. Сейчас девчонки не должны были видеть ее печали. Калина смотрела на то, как они скачут в своем кружке, довольные и горячие. Как хохочут и подпевают артистам, вопят и улюлюкают, машут руками, и сердце ее сжималось в тугое кольцо подступающего осознания, что это последние часы ее прежней жизни. Скоро все должно измениться. И в самых глубинах своего сердца она уже знала истину, но не была еще готова принять ее полностью, слишком тяжела была предстоящая ноша, неподъемна для ее хрупких плеч. По сомлевшим личикам Софьи и Вероники Калина видела что они устали. Но все ждали салюта. Его все не было и не было. Вот и концерт уже закончился, артисты собирали инструменты, тихо возились на сцене, пока к ним не подошел мэр и не пригласил на застолье. Объявили дискотеку до утра. Пришлось смириться и пойти домой. Девочки устало бегали друг за другом, пока Калина с Миланой обсуждали праздник, забрели на автозаправку, стащили с ее забора несколько воздушных шаров. И все время в голове Калины точилось: «А Марсель не видит». Вдруг сзади неожиданно засвистело и загрохотало. Они оглянулись. Далеко вверху яркими лилиями и астрами вспухали салюты. Это было необыкновенное зрелище. Девчонки проснулись и открыли рты. Они тянули к небу руки, тыча пальцами то в одну сторону, то в другую, ахали, вскрикивая и подскакивая при очередном залпе. Калина молча и ошеломленно стояла позади них, неподвижно глядя в небо, вторила про себя: «А Марсель не видит» …
Часть вторая
Прошла еще одна тягостная неделя. Муж приезжал несколько раз, привозил продукты, виделся с дочками и даже играл. Калина ходила как зомбированная кукла, наполненная только одним чувством горькой, режущей грудь тоски. Домой муж не звал, изредка спрашивая куда пропал Марсель.
«Я не знаю где он. Наверное, у друзей. Придет?» – едва слышно отвечала Калина, глядя на мужа впалыми от бессонницы глазами. Она стойко держалась, девчонки даже не догадывались о том, с каким трудом мать удерживается от слез. Но однажды этот день все-же пришел.
Калина была на работе, перемыла всю посуду, вымела зал кафе, и сидела за дальним столиком прячась от жары, мучительно думая о том, что нужно начинать звонить, искать сына. Она решила начать с больниц, уговаривая себя, что все хорошо, но уже мало веря в это. Работники кафе собрался на улице, перемывали кости знакомым и хохотали. Народ ходил мало,
