– То есть вы, Даша, считаете, что изумруд был настоящий? В смысле, тот камень – действительно изумруд?
Я пожала плечами.
– Да. Наверное, нужно исходить из этого, – не дождавшись ответа, продолжил размышлять вслух мой попутчик. – А то получится, что это ужасное убийство совершено безо всякой цели. Но что меня смущает, так это то, что выяснилось все насчет изумруда накануне днем, а уже ранним утром было совершено ограбление.
– Это для матушки Серафимы все выяснилось накануне. Вы же слышали, что камень запросто лежал у нее на подоконнике. Его кто угодно мог видеть, а народу в ее келье за эти месяцы побывало великое множество. Кто-то вполне мог опознать сокровище. И если промолчал, так значит, увидел возможность похитить камень. Но сразу у него не получилось. В конце концов, все совпало таким образом, что преступник выбрался за камнем именно тогда, когда его собирались из монастыря увезти.
– Но тогда… то есть я хочу сказать, что некто должен был узнать про изумруд совсем недавно. В противном случае у него была бы не одна возможность для кражи. Не стал бы он такое дело затягивать, слишком неразумно было бы. Уж придумал бы что-нибудь: обманул матушку-игуменью или нашел предлог остаться в ее келье одному. Или тайно в нее проникнуть. Или…
– Вот и я о том, – перебила я Петю, а то он предложил бы еще сотню способов украсть изумруд. – Получается, что преступник узнал это совсем недавно. Скажем так, не далее двух недель назад. Это у нас первое. Второе: он должен был знать, что камень сегодня утром будет вынесен из кельи настоятельницы монахиней Евдокией. И сказать ему об этом мог только кто-то из самого монастыря!
– Так вот отчего вы на эту поездку напросились! Вы хотите найти человека, который мог передать преступнику такие сведения?
– А вот и нет!
– Тогда зачем же мы едем?
– Петя, вы знаете, сколько в монастыре народу?
– Честно сказать, не имею представления.
– А я знаю. Монахинь около двухсот. Опять же при монастыре есть приют и школа. Потом, не думайте плохо о Дмитрии Сергеевиче: все, о чем мы сейчас говорили, он знает не хуже нашего, так что уж, наверное, постарается разобраться, кто побывал в монастыре в последнее время, кто в него приехал за эти недели. Разведает про личности этих людей, про их прошлое. Нам все это поднять не под силу. Пусть это полиция делает.
Я говорила недовольным голосом, потому как сердилась на Петю за то, что смутилась, прижавшись к его плечу. Хотя сердиться было совершенно не за что. На него уж точно. Петя же стал таким задумчивым, что меня смех начал разбирать.
– Даша, вы мне все же ответьте, – жалобно попросил он. – А то у меня голова дальше только об этом думать будет, а ее можно и для другого использовать.
– Если честно, я и сама до конца не знаю. Просто захотелось своими глазами все увидеть, вдруг из этого что-то да получится.
Еще отъезжая от архиерейского дома, мы попросили возницу остановиться по возможности