Оценив создавшуюся обстановку, Васильев как-бы соглашаясь, кивнул головой в сторону ожидающих «боксёров».
И, немного с юмором, сказал: «Разве можно против такого аргумента отказаться, и не принять приглашение, от хорошего человека. Что ж, поехали ребята».
И прежде чем разместиться в автомобиле, повернувшись к Кате тихо произнёс: «Иди домой дорогая. Я долго не задержусь. Узнаю, кто это так „настойчиво“, он кивком головы показал на „боксёров“, хочет видеть меня, и вернусь».
Опять повернувшись к парням, он спросил:
– Надеюсь, моя жена вашему хозяину не нужна?
– Та, ни. Цього хозяин нэ прыказував. Нехай жинка идуть соби до дому. Колы понадобыться, так мы йийи добудэм.
Высказав это двусмысленное выражение, он криво улыбнулся.
Что-то против нас затевается, решил Васильев. Надо бы предупредить Катю, но, думаю, она сама уже догадалась.
Что ж, поживём увидим.
Любопытно всё же, что это за «хозяин»? Может шестёрка какая-нибудь, а хочет казаться тузом?
И садясь в машину, приказал: «Поехали! Чего стоим?».
* * *
Минивэн аыскочил за город, и помчался по трассе.
В салоне, кроме троих, которых уже видел капитан, находилось ещё двое.
Их ничем не примечательные лица среди уличной толпы не вызвали бы никакого интереса, если бы не одно «но»:
У одного, по-видимому тоже боксёра или борца, был перебит нос и сильно искривлён.
А другой был худ до аскетизма, и обладал яркорыжей густой шевелюрой.
Женя, разглядывая его, решил, он злоупотребляет наркотиками и болен туберкулёзом, и давно. На эту мысль, по поводу его наркомании, навёл его постоянно мокрый нос и шмыгание.
Вероятнее всего капитана везли не выбивать из него какие-то признания или убивать, а везли к какому-то конкретному лицу для разговора.
Так он решил, потому что не надели ему на голову мешок, и руки, заломив, не связали.
Поэтому он, пользуясь относительной свободой, во все глаза смотрел на стелящуюся впереди дорогу, на окружающую природу, и запоминал, запоминал.
Приблизительно минут через двадцать машина свернула с шоссе на просёлок, и поднимая клубы пыли, помчалась по ровному, с выгоревшей от солнца травой, ровному плато.
Вскоре показалось море.
Почти у самого берега стоял джип, а возле него трое каких-то людей.
Минивэн остановился не доехав метров тридцать до джипа.
– Вылазь, будь ласка, – приказал украинец, и первым покинул машину.
Остальные «пассажиры», вернее, охрана или сопровождающие, остались на месте.
– Пишлы, – вновь приказал украинец, и подтолкнув капитана, заставил его идти к джипу.
От группы встречающих отделился человек в костюме. Он, улыбаясь, развёл руки в стороны, словно готовясь обнять капитана, но не сделал этого.
Когда они сошлись, он, опустив руки,