– Вы что-то, Сергей Семёнович, стали слишком элегантны и аристократичны, – сказал он кривляясь и застёгивая рукава рубашки. – Может быть вам пора уже на пенсию? Стихи писать да мемуары? А?
– Может быть…
– Что, может быть, Серёжа?! – снова гаркнул Валентин Андреич. – У тебя не было права на ошибку! Не было! Понимаешь?
Он вернулся к окну, надел пиджак, с третьей попытки завязал галстук, обулся в туфли, сунул руки в карманы и тяжело вздохнул.
– От дела меня отстранили. – тихо сказал он. – То есть нас… И строго запретили вмешиваться. Но мы должны завершить эту операцию. Только теперь уже так, чтобы не знал никто, в том числе и среди наших.
Брилин с удивлённым взглядом обернулся. Валентин Андреич вздёрнул брови и пожал плечами.
– Много ты шуму там наделал. И не только на весь Киев, но и на всю Москву.
– А как…
– Не знаю, как… – Валентин Андреич вернулся к столу и сел в кресло. – Как-то посольские разнюхали и доложили на самый верх… Так что официально ты находишься здесь, в Москве. Поэтому я тебя и вернул. Пойдёшь сегодня со мной на совещание. Чтобы все тебя видели.
Брилин кивнул и упёрся взглядом в стол. Валентин Андреич хлопнул ладошкой по столу и ткнул пальцем в Брилина.
– А вечером назад в Киев. И чтоб на этот раз ни одна душа… Всё аккуратно, чётко и надёжно. Понял?
– Так точно…
ГЛАВА 2. ТРИ МУШКЕТЁРА
Звук уведомления запиликал очень не вовремя. Никита посмотрел на пассажирское сидение, в сторону телефона, и сразу же об этом пожалел. Его «Лексус» тряхнуло так, что телефон слетел сначала на коврик, полный воды, а потом отскочил под сидение.
Язык Никиты коротко и хлёстко щёлкнул, словно плётка, в ругательстве. Никита выровнял машину и остановился на обочине.
Это был населённый пункт. Вокруг метров по 30—40 от дороги тянулись лужайки, на которых только только начинал сходить снег, а дальше за ними шли заборы сельских дворов. Метров через триста виднелась цветастая вывеска заправки.
Дедушка, торговавший через дорогу картошкой и домашними соленьями, вскочил и подбежал к машине Никиты.
– Ты посмотри, какие гады! Тут уже столько людей в этой яме колёса пооставляло! Айяйяй… Айяйяй… – кряхтел дедушка сочувственно. – Ты целый, сынок?
Никита, сидя на корточках возле правого переднего колеса, задумчиво оглянулся на дедушку:
– Угм.
– А колёса? – дедушка с круглыми глазами сдвинул на затылок фуражку, которая выдавала своим тёмно-зелёным цветом, что хозяин когда-то был пограничником, и с видом эксперта пытался заглянуть в арку.
– Да. Слава Богу машина хорошая, – Никита глянул сначала на дедушкину фуражку, потом на его двор, на столик с ведром картошки и трёхлитровыми бутлями и встал в полный рост. –