А Ингрид хочет июль.
Почему-то.
Просто.
Хочет июль.
Мне не нравится июль, из июля виден студеный январь. Ладно бы еще начало конец июня, начало июля, когда из лета виден кусочек зимы с Рождеством и Новым Годом, елка, свечи, пряники, – а просто январь, кому он нужен, январь… ну, может и нужен кому-то, не спорю, но не мне.
Наконец, договариваемся. Сначала немножко июня и немножко мая, чтобы сирень, а потом июль. Ингрид догадывается о моих мыслях, кивает, а потом еще в Новый Год пойдем и в Рождество…
Отчим говорит, что пора бы и в сентябрь, не век же лету быть.
Заикаюсь что-то про весну.
Отчим настаивает – надо и осень тоже, всякому времени свое время, не любит время, когда им не пользуются, так и сломается.
Бормочу про октябрь, хороший месяц, там и до Самхейна недалеко, украсим дом тыквами и летучемышиными крыльями…
Отчим говорит про сентябрь, отчим настаивает, в сентябре тебе восемнадцать стукнет, наследником станешь, знаешь же, что мать покойница поместье тебе завещала…
Сжимается сердце, зачем напомнил про мать, зачем, зачем…
Киваю. Теперь знаю. Отчим еще что-то говорит про вступление в права наследования, рассеянно киваю, да-да-да…
Учу Ингрид стрелять из лука.
Она сама попросила.
У Ингрид получается.
Здорово получается.
Стрела вонзается прямо в цель.
Сердце прошибает запоздалый страх, что я делаю, я сам рою себе могилу. Тут же заставляю себя успокоиться, ведь это будет в сентябре, а в сентябрь мы не пойдем.
Просто.
Не пойдем.
На каминной полке стоит глобус времени, кто-то (Ингрид?) поставил эту пирамиду на зимнее основание, повернул к нам треугольником лета. Машинально читаю по граням – июнь-июль-август. Если повернуть пирамиду, на соседней грани с августом будет сентябрь.
Почему-то вспоминаю те времена, когда время представляли прямой линией.
Меня тогда не было.
Почему-то вспоминаю мать, которая доказала, что время имеет форму пирамиды.
Пирамидальный год.
Треугольное лето.
А значит, можно попасть не только из июня в май, из сентября в август, но и в март – из октября, в январь из июля.
Через грани пирамиды.
…вылезаем из речки, отряхиваемся.
Ингрид отжимает волосы.
Не выдерживаю, обнимаю Ингрид, целую загорелые плечи, целую…
…черт…
…только сейчас понимаю, что чувствую губами мертвый пластик.
Ингрид смущенно набрасывает одежду, ускользает в заросли жасмина.
Я остаюсь один.
Наедине с июнем.
А давай сегодня июль, говорю я за завтраком.
Лишь бы оборвать это тягостное молчание Ингрид. И бормотание отчима, что не век же быть лету, надо бы и осень, ну хоть сентябрь, а то так и время поломать можно, время