–У солдата чести нет, она только у офицеров, это дворянская привилегия. Ладно, слушай, что, солдат этот крепкий, сдюжит?
–Не знаю,– сказал я, – вроде крепкий.
–Я с тобой поговорить хотел, это разговор секретный, между нами. В трех днях пути отсюда начинаются леса, там атаман воюет за простой народ. У богатых добро отнимает и бедных подкармливает. Встречался я с ним. Широбоков его фамилия.
–А это кто?
– Потом расскажу, всех восставших здесь перебили давно, а его не могут поймать, потому-то все войско у него из казаков состоит. И когда мы встречаемся с ними, то винтовки им даем, патроны. Они нам деньги, если есть. Но вот что я тебе хочу сказать: ты поговори со своим солдатом, может ему к атаману, а? Но говори аккуратно, это опасно, за такие разговоры могут и в кандалы упрятать.
–Хорошо, Андрей, спасибо тебе.
–Ладно, не кашляй, – хлопнув меня по плечу, сказал он, – и смотри сам, чтобы он тебя не сдал, ежели его поймают. Если решится – пусть бежит через окно, чтобы моих казаков не подставить. Всё, пока.
Зайдя в казарму, я увидел, что все стояли вокруг Генки. Его кто успокаивал, кто пытался обработать раны. Но он говорил: «Не надо, все равно завтра мне хана», и держался молодцом. Мне понравилось, что все ругали Павлова и не боялись, что эти слова могут дойти до него, и тогда на дыбе можно оказаться с Генкой. Я крикнул: -Всем отбой!
Все быстро разошлись.
–Обработать ему раны.
Тот стал отказываться.
–Это приказ, приказы не обсуждать.
–Зачем мне это?
–Чтоб на завтрашней дыбе хорошо смотрелся, будешь знать, как в Андрея Ильича стрелять.
Все с большим презрением посмотрели на меня, аж мне стало не по себе. Я подождал, пока ему обработали лицо и плечо. На себе я со всех сторон чувствовал сверлящие взгляды товарищей, и мне от этого было не по себе.
Я взглянул на Богдана, но тот на меня смотрел тоже таким же взглядом, и мне стало очень обидно, что и он меня принял за сволочь. Я посмотрел на него таким же взглядом презрения. Богдан отвернулся. Я еще раз громко сказал:
– Отбой всем.
Я подождал, пока все уснут, подошел к Генке и рассказал все, что мне сказал Андрюха. Пономарь как-то оживился и согласился бежать. Я дал ему веревку с крюком, и мы тихо вылезли в окно. Подойдя к забору, мы обнялись.
–Спасибо тебе, ты настоящий друг, может, и ты со мной, а?
–Скоро война. Кто врага будет бить, если все уйдут?
–Ну, прощай, может, свидимся.
Я помог ему взобраться на забор, забрал веревку и ушел. Я жалел лишь о том, что из-за этого не смогу увидеться с Дашей. Вдруг она меня ждет?
Утро началось с созыва всех на плац, солдаты просыпались и смотрели на пустую кровать. Рыжий спросил у меня очень ехидно:
–Вашбродь, а что, Пономаря уже увели?
–Увели, наверно. А что ты у меня спрашиваешь? Я спал, как и ты.
В казарму зашли казаки.
–Где