– Почему дети? Почему умирают дети?
Взяв лопату, юноша с ожесточением всадил ее в землю. Андрей взялся было помогать, но Дима неожиданно закричал:
– Пошел вон! Это не твое дело! Мое! Из-за меня он погиб! Я недосмотрел!
Андрей шарахнулся в сторону. Еще никогда он не видел Диму таким рассерженным. Да что говорить, Диму вообще трудно было вывести из себя. По натуре добрый и отзывчивый, его губы всегда были готовы к улыбке, а глаза смотрели ласково. Если в душе Дима и мучился тревожными мыслями, посторонние обычно не замечали перемен в его настроении. Андрей постоял немного в нерешительности, но де ла Кастри кивнул ему, и хозяин Приюта ушел, закинув лопату на плечо.
Дима яростно закапывал могилу. Габриэль сутулясь сидел рядом в жалком подобии позы лотоса и теребил в руках жиденький венок. Гроб медленно исчезал под землей.
– Это не твоя вина, – произнес Габриэль, но Дима даже не посмотрел в его сторону. Он ожесточенно работал лопатой. Немного земли попало Габриэлю на лицо, и де ла Кастри смахнул ее тыльной стороной ладони. – Дима, ты знаешь, что я прав, – шепотом настаивал Габриэль. Он заметил, как с Диминого подбородка стекла капля воды, и земля тут же впитала ее. Откуда-то де ла Кастри точно знал, что это был не пот.
Когда могила была закончена, юноша установил на ней небольшой деревянный крест и положил рядом венок, протянутый Габриэлем. Лицо его было мокрым от слез, но он не издал ни звука. Больной глаз неприятно жгло, и Дима часто моргал.
Вдруг что-то промелькнуло перед его мутным взором. Юноша не сразу понял, что это было. Словно с неба спустилась маленькая пушинка и, пролетев в дюйме от его лица, упала на землю.
– Снег идет, – на черные ресницы Габриэля легла снежинка и, растаяв, скатилась по щеке точно слеза.
Шел конец декабря – время подарков и праздничной мишуры, но только не для тех, кто жил в Приюте. Здесь, в этом доме, зима была самым жестоким временем в году, когда солнце подолгу не посещало небосклон, оставляя людей один на один с темнотой и пробирающим до костей морозом.
Цыгане уехали. Еды не хватало. Выпал снег, а дом не отапливался. Людей в Приюте становилось вдвое меньше, а согреться можно было только на кладбище, где тебе в любой момент могли дать в руки лопату. Странное чувство – копать могилу тому, с кем ты еще вчера делил одну комнату. Приближался и день рождения Габриэля, но тот только кривил губы, когда кто-нибудь упоминал об этом.
Он так и не смог восстановиться после того, как уехал с цыганами, дабы проводить их, а домой вернулся с трупом мальчика в гробу, который приторочили к седлу его коня. Теперь большую часть времени де ла Кастри проводил в постели. Сердце болело, наркотики больше не доставляли былого удовольствия.
Андрей вместе с остальными наблюдал за здоровьем друга со всевозрастающей тревогой. Перспектива того, что цыган-полукровка их скоро оставит, стала вдруг такой реальной и пугающей, что заставила всех четверых ютиться в одной комнате рядом с его постелью.