Мы подошли к развилке, и Винченцо опустил меня на землю. Слева чернел большой трухлявый крест, вытесанный в незапамятные времена и вместо фигуры Христа увенчанный петухом – тем самым, что прокричал в ночи, когда Петр в третий раз отрекся от своего учителя.
– Все, Ритта, возвращайся домой, – сказал Винченцо. – Дальше тебе незачем идти. Уже поздно, а в горах темнеет быстрее.
Он поцеловал меня в обе щеки и, засунув руки в карманы куртки, пошел дальше. Я испугалась, увидев, какой он выбрал путь.
– Винчи! Винчи! – закричала я. – Почему ты идешь в горы?
– Потому что так быстрее, – сказал он, оборачиваясь.
– Но ведь ты пообещал Антонио, что…
– Т-с-с! – Он шутливо приложил палец к губам. – Пообещал, чтобы его успокоить. Ну, Ритта, подумай сама: зачем мне тратить лишний час, если я могу добраться к дому Эдмондо побыстрее? Беги домой и никому не говори об этом, чтобы не волновались. Все будет хорошо. Ну, беги!
Он ласково улыбнулся мне и пошел дальше.
Я стояла в нерешительности. Сумерки все сгущались, и осенние склоны гор казались мрачными. Лиловая дымка, окутывающая пихты, исчезла, слившись с черным крылом ночи, уже прорезавшим небо. Меня терзала тревога. Я знала, что Винченцо меня не послушает…
Меня пронзила внезапная мысль: нужно сейчас же рассказать все Антонио! Сейчас же, как можно быстрее!
Встревоженная, я стремглав помчалась назад, домой, позабыв и о баштане, и о вкусных арбузах, которые сейчас, наверно, никто не охраняет. Ярко-рубиновое солнце тонуло за горами, стелилось по кронам последним огненным светом…
Ни один человек не встретился мне на пути, дорога была тиха и безлюдна, и это навевало мрачные мысли. Ни одной повозки, ни одного мула… А ветер все усиливался, обещая дождь и хмурую воробьиную ночь…
Чтобы легче было бежать, я сбросила башмаки. Земля была уже холодная, и ноги у меня заледенели. Несмотря на поспешность, я прибежала домой тогда, когда на небе уже засияли первые слабые звезды.
Я задыхалась, не в силах произнести ни слова.
– Что такое? – спросила Нунча хмурясь. – За тобой словно все деревенские собаки гнались!
Я прижала руки к груди:
– Антонио… Винченцо… пошел… через горы! – выдохнула я ужасным шепотом.
Глаза Антонио блеснули. Он схватил меня за руку.
– Ты точно это знаешь, Ритта?
– Я видела, как… он пошел… Я ему говорила. Он не послушал меня…
Какое-то мгновение тишина стояла в доме. Антонио, как тигр, бросился к стене и сорвал с нее лупару. В одной рубашке, с яростными криками он выскочил во двор. В гнетущем молчании мы слышали, как стукнула калитка.
Подбородок у Нунчи дрожал мелко-мелко, словно она собиралась плакать. Смуглое лицо Луиджи побелело так, что в полумраке казалось бледным пятном. Слепой Джакомо дрожащей рукой ощупывал стену, словно потерял всякую способность к ориентации. Я подошла к нему, взяла за руку и усадила на стул.
– Что