Подходит председатель – озабоченный, с нахмуренными клочковатыми седыми бровями, с загорелым лицом, в фуфайке, наброшенной поверх потертого, видавшего виды кургузого пиджачка. Морща рот и усы, он что-то рассказывает учителям, указывая на сваленные у поля, частично сломанные ящики.
Ребята разбирают ящики, рассаживаясь на их и без того хрупкие бока у картофельных куч, начинают перебирать, сортировать картошку.
Таня пристраивается к Розе, заранее стараясь сесть так, чтобы все-таки хоть краем глаза видеть Сергея. А тот затеял возню с Князевым, оба бегают, гогочут, пока их не останавливает суровый оклик Мадонны. Олег Девяткин, отличник, фотограф класса, деловито суетится, делая снимки и, Таня, на мгновение улыбнувшись, замирает, обняв Розу, чтобы быть запечатленной в истории класса.
Валя Карамзина уже затевает новый рассказ о своих похождениях с Финном. Таня слушает вполуха, косясь на Сергея. И, вдруг, горечь охватывает её душу. Она – Зойка, Зоинька, примостилась на ящичке рядом с ним. Он чуть придерживает её за плечо, как бы легонько обнимая, а она что-то щебечет ему на ухо. Таня отворачивается в сторону и вдруг получает удар картошкой в спину – это Князев, это его шуточки.
Гнев и обида одновременно захлестнули Таню. Князев, узрев ее суровое лицо, начинает повторять: «Не я, Ласточка, не я». Поздно, обиженная Таня уже уходит в себя, смех и разговоры перестают ее интересовать.
Она видит, как в сизом, начинающем чернеть небе летят птицы, как с севера идет огромная надутая зловещая туча, постепенно заполняя горизонт. Подул пронзительный холодный ветер.
Из раздумий Таню вырывает тяжелый скрип и глухой топот – это едет старая, видавшая виды повозка, запряженная серой шелудивой лошадью. На повозке бурлит, переливаясь водой, металлический бак. Рядом с телегой, хромая, идет старик. Таня, как и все ребята, довольная, наконец, перемене, радостная бежит к тележке. Ребята, обходя и осматривая несчастное обмахивающееся хвостом, грустноглазое существо, пьют из белой эмалированной кружки обжигающе-ледяную воду.
Старик выглядит устало и горестно: изможденное, покрытое седой, давно небритой щетиной лицо, потемневшее от загара и от старости. Его руки, протягивающие Тане кружку с колодезной водой – худые, с вздувшимися темными венами, изломанными черными ногтями. Взгляд из-под бровей в чем-то добрый и мудрый. Вода покалывает в зубы и горло, но кажется необыкновенно вкусной. Таня с благодарностью возвращает кружку, и старик едет дальше, прикрикивая на лошадку и без того бредущую вперед с покорной готовностью.
Старик постепенно растворяется в сереющем поле, а Таня долго еще видит перед собой его сгорбленную фигуру, в старом засаленном пиджаке с поломанными пуговицами, в заплатанных черных штанах, и ей так становится жаль его, как будто перед ней пронеслась вся его жизнь, такая же горестная, мученическая, как и он сам.
Таня вновь было вернулась к картошке, когда новый порыв пахучего ветра принес с