– Да.
– Ладно. Мне плевать, кто добудет батончики. Просто сделайте так, чтобы в следующий раз они были. И без карамельных хрустяшек, они чертовски отвратительны.
И с этими словами Тесса разворачивается и уходит.
«Подполье».
Снова это слово.
Мне все равно. Я не хочу знать. Я хочу расфасовывать миндаль и быть чудачкой, которая ни с кем не общается, никому не вредит и практически невидимка.
Мало-помалу холл вновь оживает. Джои включает музыку, кто-то начинает кататься на скейтборде. Звук колес, царапающих бетон, действует мне на нервы.
– Я покажу, где ты можешь переночевать, – говорит Сапфира.
Я иду за ней вверх по винтовой лестнице. Сапфира открывает маленькую дверь неподалеку от лестничной площадки третьего этажа. Комнатка скромная. У дальней стены стоят узкая кровать и стол, пол сделан из бетона. Через окно виден маяк, посылающий пересекающиеся лучи света в темное пространство.
– Ничего особенного, – говорит Сапфира, проходя взглядом по стенам.
– Она идеальна, – искренне отвечаю я.
Когда Сапфира уходит, я сворачиваюсь калачиком под одеялом и смотрю на грубые деревянные балки на потолке, на которых пляшет свет. Ненадолго задаюсь вопросом, что же такое это «Подполье», но затем мои глаза закрываются.
9
Я в парке позади моего дома – в том, где мы целовались с Тревором Мартино в седьмом классе. В том, где мы с Кармен привязывали ленточки к веткам сосны, которую прозвали Джаспером.
Но я не дома – тут идет снег. В Лос-Альтосе никогда не выпадает снег.
«Это сон, – думаю я, как только возможно во сне. – Я хочу проснуться».
Но не могу. Не могу перестать переставлять ноги одну за другой; при каждом шаге мои босые ступни обжигает лед, пока я миную детскую площадку с качелями. Тут по ветру доносится тихая песня.
Она улыбалась ножам.
И танцевала со стрелами.
Она целовала петлю.
И объятая дымом пела.
Мне знаком ее текст. Это «Легенда королевы ядов». Голос напоминает мою младшую сестру – это слышно по тому, как он ломается на слове «целовала». Меня охватывает тот же ужас, как когда я услышала ее голос из гостиной и поняла, что оставила на кофейном столике папин блокнот, открытый на наших самых ужасных историях.
Песня прерывается, а в мою голову проникает воспоминание о том, как разозлился отец.
«О чем ты только думала, просто оставив его там?»
Я захожу глубже в лес, единственным источником света служат горящие цветы. Песня продолжается, разносясь эхом между заледеневшими деревьями, грохоча как бита по тюремной решетке.
Зажгла свои цепи пламенем
И те поросли лепестками.
В воздухе пахнет дымом.
Ее не пугала ярость.
Ее не пугал гнев.
Ее глубоко заперли
В клетке теней.
Впереди виднеется поляна. Мы с Джеком и Айрис часто ставили тут палатки, притворяясь, будто мы в лагере,