– Мы привезли вам кое-каких лакомств, – поприветствовав девушку, произнесла Евдокия и протянула ей внушительных размеров сверток.
– Благодарю вас, – говорила, принимая, Соня, глаза которой невольно были устремлены на Рунского.
Павел, заметив это, едва удержался от улыбки и проговорив: «Не будем мешать вашему разговору», отошел вместе с женою на несколько шагов от Рунского и Софьи – так, чтобы окружающим не было заметно их tet-a-tet.
– Зачем вы здесь? В столице вы подвергаетесь такой опасности, – вполголоса начала Софья, но Рунский остановил ее.
– Никакая опасность, слышите! – никакая, не сможет устрашить меня, если я буду иметь надежду на счастие видеть вас. Я ставил документы на имя Горина в имении генерала.
Софья, не сдержавшись, ахнула.
– Вы сознательно идете на гибель? – совсем тихо спросила она, глядя в лицо Рунского расширенными от ужаса глазами.
– Нет-нет, напротив, – поспешил успокоить ее Евгений,– моя жизнь с недавнего времени возымела смысл, я вовсе не ищу смерти или неволи.
Софья догадалась, в чем состоит этот открывшийся смысл по красноречивому взгляду Рунского.
– Как же вы будете жить здесь, в Петербурге, без документов?
– Если случится, что меня арестуют…
– Нет, я прошу вас, не говорите так, – взмолилась Софья.
– Нельзя исключать этого. Без документов я рискую только собой, своею свободой. Но жандармы прекрасно знают, как я выгляжу, им известна моя настоящая фамилия. Будь у меня документы на имя Горина, Ивана Ивановича постигло бы наказание. Он столько для меня сделал, а я, мало того, что сбежал от него, еще стал бы подвергать его опасности?
– Простите, я так глупа, я и не подумала об этом.
– Нет, просто вы – юная, невинная девушка, а я – государственный преступник, – с горечью произнес Рунский.
Последние слова, произнесенные им в такой безысходности, дали Софье силы на признание.
– Вы давеча говорили, что рискуете только собой и своею свободой. Знайте же: это не так, вы рискуете и мною, счастием всей моей жизни, – на одном дыхании проговорила она.
– Софья, милая Софья, скажите же, что вы любите меня, и вы сделаете меня счастливейшим из смертных…
Пронзительный звонок, прокатившийся по высоким институтским сводам, возвестил окончание приема и прервал восторженную речь Рунского. Софья, в одно мгновение вспомнившая, где она, тихо проговорила: «Неужели вы можете в этом сомневаться?..»
Пестрая толпа хлынула к лестнице. А двое стояли посреди этого движущегося потока, глядя друг другу в глаза, будто бы стараясь наглядеться перед предстоящей разлукою.
Евдокия,