– Катя, пап. Ее имя – Катя…
– Не важно. Хочешь ты того или нет, но она будет со мной. Можно по-разному смотреть на эту разницу в возрасте, на мои отношения к ней, на ее отношения ко мне…
– Ее отношения к тебе диктуются сугубо материальными интересами, – Диана улыбнулась отцу, – не будь таким наивным, пап, ты же умный человек.
– Для меня важно то, что она есть и она будет. А насчет денег – здесь ты можешь не беспокоиться, их хватит и тебе и ей, и чтобы тебе было совсем спокойно, – здесь он заговорил тише, но все те, кто был в комнате его слышали, – я уже не в том возрасте, когда женщина может заставить тебя потерять всякий контроль, понимаешь, о чем я?
– Любовь, пап, может сделать с человеком и не такое, – здесь Диана улыбнулась той очаровательной улыбкой, которая у одних вызывала эрекцию, а у других дикий ужас, – любовь иногда может даже убить!
8.
Несмотря на широкий круг знакомых, которые окружали Александра, его старых друзей у него почти не осталось. Конечно была кучка людей, которые по разным соображениям называли себя его друзьями и даже, возможно, себя такими искренне считали, но в жизни его не было ни одного человека, с которым он бы мог говорить откровенно и обо всем. Петро был всего лишь слугой, Миша – братом, Диана была его дочерью, а Кати… что ж, Кати была просто Кати. Конечно, его статус и состояние позволяли ему с легкостью сводить знакомства и с людьми из самого высшего общества, с которыми он нередко, закинув ногу на ногу, вел дискурс на разных языках об истории, об экономике, о политике и в последнее время о том единственном, от чего его пока еще не тошнило, – об искусстве. Они все были немолодыми, все были образованными, все с деньгами и посещали все те модные тусовки (только они называли это «клубами»), которые просто обязаны были посещать люди их статуса. Они жали друг другу руки, они спорили, они улыбались своими белоснежными, выведенными с микроскопической точностью лучшими стоматологами Европы зубами и каждый раз, забыв по причине начинавшегося уже в таком возрасте слабоумия имя того, к кому обращались, называли его просто и непринуждённо «my friend». Каждый раз, уезжая из клуба прочь на своих дорогих автомобилях, эти люди на долгое время забывали о существовании друг друга и вспоминали лишь тогда, когда двери клуба снова растворялись перед ними и очередной «friend» протягивал им с белоснежной улыбкой собственнолично поднятый им с подноса официанта бокал MOЁТа, что было с его стороны, поверьте, жестом крайне благородным.
Но так было не всегда. В жизни Александра были времена, когда у него было много друзей и они были другими. То были друзья, к которым он смело поворачивал спину и слышал за собой выстрел. Только выстрел этот был не в него, а в того, к кому повернулся он лицом. Они все были его ребятами, с которыми он, не жалея ни своей, ни чужой крови, строил империю, они все работали с ним, на него, это не важно, важно то, что все они без исключения готовы были отдать свою