«Больно мне, больно…» – надрывался японский магнитофон. Комнаты облюбовала скука. Сергей Лукьянович, муж Глызиной, сколотил состояние на аферах с поддельными авизо и считал себя преуспевающим человеком. Его короткие ноги покоились на журнальном столике. Казалось, Глызин дремал. На самом деле, он прокручивал в уме схемы наращивания капитала. Запросы с каждым днем увеличивались и требовали денежных инъекций. Деньги у Глызина водились не малые, но хотелось все больше и больше.
Глызин подражал американским миллионерам: делал маникюр, укладывал с помощью бриолина волосинки, по воле случая задержавшиеся на голове; ходил по дому, не разуваясь, поскрипывая кожаными подметками. Он шаркал туфлями о коврик в прихожей и прямо в них заваливался на сафьяновый диван, приобретенный в антикварном магазине. На замечания жены Глызин реагировал слабо: отмахивался, закуривал похожую на обрезанный черенок лопаты сигару и стряхивал пепел на ковер. Это настолько нервировало Серафиму, что ей хотелось стукнуть мужа. Больше всего раздражала вонь от носков – после того, как Сергей Лукьянович скидывал обувку. Свой запах Глызин не чувствовал и упрекал жену в придирках.
Домработница абсолютно не реагировала на заскоки хозяина, считая, что так и должно быть. Она молча протирала за ним следы, сметала в совочек табачный пепел и беспрекословно выполняла все, что ей ни говорили. Бессловесное животное, как называл ее Глызин, получало двести долларов в месяц и ютилось в маленькой комнатушке около входной двери. Вот и сейчас она шуршала на кухне, натирая до блеска фарфоровые чашки из сервиза то ли князей Юсуповых, то ли других царских родственников.
– Серж, – обратилась к мужу Серафима. – Мне срочно нужны деньги! – Она вытянулась в струнку и задрала подбородок.
– На что тебе? – Сергей Лукьянович поморщился.
Глызин не жалел средств на себя, но был скуп по отношению к жене. Ему казалось, что она требует больше, чем нужно.
– Есть вещи, о которых женщине неудобно говорить даже близкому человеку.
– Блажь это. Обойдешься! – ответил он и предался думам.
«Зачем ей деньги? Никуда не ходит, с голоду не пухнет, дом – полная чаша. Своими капризами она толкает меня в бездну нищеты! – Он поднялся с кресла и бросил взгляд на картину в дорогом резном багете. – Такую прелесть купил, а ей какие-то вещи!»
– Нет у меня денег! – отрезал Сергей Лукьянович.
Он врал, боясь лишиться ломаного гроша. Денежки лежали во внутреннем кармане пиджака и грели душу Глызина лучше всякой телогрейки. Серафима подскочила к мужу. Огонек брезгливости вспыхнул в ее прищуренных зеленых глазах.
– Жлоб! Индюк, возомнивший себя орлом!
Сухо, как выстрел, прозвучала оплеуха.
– Не забывай,