– Прикупить сами желали, но про ополчение ваше наслышаны. Земля слухом полнится и собрали от всей гильдии купеческой лепту посильную,– ответил Силиверстович.
– Так вы и с пожертвованием еще к нам припожаловали?– обрадовался воевода.– А ты что несешь на людей достойных, хороняка?– повернулся он к скисшему Фролу.– Проси немедля прощения за каждый рубль. Много ли собрали купцы Новгородские?– повернулся он опять к Силиверстовичу.
– Десять тысяч серебром,– ляпнул, не задумываясь тот, первую пришедшую ему на ум сумму и Фрол буквально затрясся. Десять тысяч раз просить прощения у купцов – эта перспектива его явно не радовала.
– И где же вы такую прорву денег держите?– насторожился воевода, осматривая внимательно стариков и не обнаруживая при осмотре поклажи.
– На пристане оставили. Караулят людишки надежные, боярин. Сами вот решили по Нижнему прогуляться. Осмотреться, да место подыскать для проживания,– Силиверстовича поймать на вранье боярину не удалось.– Определимся и заявимся к вам в Совет городской нынче же,– пообещал он воеводе.– А теперь прощения просим, не смеем отрывать вас от дел государственных. Пошли, брат Федор.
– Да-а дел нынче выше головы, тут вы правы, но ничего управимся. Вы ступайте на подворье князя Алябьева и будет вам там и стол, и кров. Фрол, пошли с купцами холопа, пусть проводит,– распорядился он.
– Слушаюсь, Боярин-батюшка,– согнулся тот пополам, радуясь, что воевода не принуждает бить десять тысяч поклонов. Провожатым оказался один из тех троих обломов, которые первыми кинулись "учить" стариков.
– Тебя как звать, добрый молодец,– начал наводить мосты Силиверстович, как только они удалились от подворья князя Звенигородского.
– Ивашкой зовусь,– расплылся в улыбке холоп.
– А с кем это мы сейчас разговаривали, брат Ивашка?– Силиверстович подмигнул ему заговорщицки.– Кто сей боярин? Вроде его Фрол-то Андреем Семенычем величал.
– Андрей Семеныч и есть. Боярин. Князь Алябьев. Второй воевода, опосля значится Репнина Александра Андреича. Боярин Репнин первым поставлен царем Василием-то, а Алябьев, стало быть, второй. Но это по грамоткам, а так-то ежели посудить, то все на нем – на боярине Андрее. Репнин-то стар уже и в походы ходить не гож. Так что воевода вроде как Алябьев второй, а в самом разе первый как есть,– многословно объяснил Ивашка расстановку истеблишмента в городе.
– К нему значит, на подворье и идем? Гостеприимство проявил Боярин. Видать широкой души человек,– сделал вывод Силиверстович.
– И строг быват и душа широка,– подтвердил Ивашка.– Тут идти всего ничего. Довольны будете. Князь-то хоромы себе только что отстроил после пожарищ.
– Погорелец значит князь-то?
– А тут половина Нижнего погорельцы. В прошлый да позапрошлый год Вор Тушинский сколь раз набегал с казачками и посады жег. Мы ужо попривыкли. Горим, да отстраиваемся. Однако крепость каменная стоит себе.