Смутные времена. Книга 8. Николай Захаров

распухшее детина.– Ужо ты у меня щас тож взвоешь. Ну-ка на правеж его,– рявкнул он холопам и те кинулись к Силиверстовичу, засучивая рукава. Но на их пути вдруг оказался второй дедуля, хлопнувший в ладоши и этим обратив их внимания на себя. Хватать его приказа не было и первый из обломов, вежливо попытался убрать его с дороги, шлепком по плечу. От эдакого "щелка" дедок должен был отлететь метров на десять не меньше, но не отлетел и отбивший руку о его плечо парнище еще и врезался в него на полном "скаку". Искры видимо у бедняги при этом полетели из глаз и он буквально сполз к ногам Федора Леонидовича, который оставшихся двоих схватил за локти и придержал, вежливо увещевая:

      – Ну, и по что, так резво побежали, хлопчики? А вдруг команда "отставить" последует? Охолоньте малость и не суйтесь вы в наши с вашим хозяином споры. Он ведь не ведает, что творит. Сейчас мы ему мозги вправим и миром дело завершим,– парни пытались вырваться из его цепких рук, но Федор Леонидович эти попытки погасил в самом зародыше, сдавив локти так, что оба зашипели от боли. Старичок, которого они и в расчет-то не принимали, оказался силищи неимоверной и, это сначала озадачило, а потом напугало обоих до коленной дрожи. Слегка ослабив хватку, Академик предложил компромиссное решение:

      – Побожитесь, что встревать не станете, тогда отпущу.

      – Вот те крест,– хором заорали оба холопа и, получив свободу, отошли в сторону, превратившись в зрителей. Своего товарища они заботливо прихватили с собой. Схватили за руки, за ноги и бережно уложили рядом с собачьей конурой. Лохматая морда "кабысдоха" местного, с любопытством взирающая на суету человеческую, сосредоточилась на лежащем без сознания обломе и незатейливая мысль на собачьей роже ничего хорошего пострадавшему не обещала. Пес обдумывал извечную собачью проблему.– "Это можно сожрать или нет"? В глаза псу лезли мухи, назойливые и тоже голодные, он лязгнул челюстью, отпугивая их и затряс головой, гремя цепью. Лежащий человек шевельнулся и застонал, ликвидировав этим самым наметившуюся продовольственную программу в отдельно взятой собачьей конуре. Живых людей можно было только облаивать и кусать. Жрать их живьем не разрешалось. Эту истину пес всосал с молоком матери и на всякий случай лизнул лежащую голову, проявив таким образом сочувствие пострадавшему. Оставшись тем временем без "подтанцовки" детина, с распухшим до неприличия ухом, вначале растерялся, но тут же проявил смекалку, продемонстрировав окружающим что "топ-менеджером" он тут подвизается не за красивые глаза. Заорал требовательно и многообещающе одновременно:

      – РОбяты, кто полтину желат получить? НукОсь мне энтих иродов скрути,– деньги пообещал солидные для века семнадцатого и народ, зачесав в затылках, начал обступать его обидчиков, бросив окончательно погрузо-разгрузочные мероприятия. Каждый не прочь был "срубить по легкому" деньжат, но предыдущая неудача троих парней, несколько сдерживала порыв. Материальный стимул – великая сила и в репу кому-то дать за полтину вполне подходяще… Получать в свою не хотелось. Мало полтины, если в свою. Поняв, почему работяги медлят,