Несвоевременный человек. Книга вторая. Вера. Игорь Сотников

быть на острие моды, как мы все повелись на это разумение, а здесь имеет место дремучее колдовство. С помощью которого этот Лопатин и гребёт барыши лопатой. А как ещё объяснить эту его удачливость, кроме самой удачливости, если он с одним лишь образованием, состоящим из четырёх классов церковно-приходской школы, добился таких впечатляющих успехов в бизнесе. Когда я, интеллектуал с двумя высшими и массой прикладных образований, плетусь в самом конце списка преуспевающих людей, а он занимает самые верхние строчки. Хотя может потому, что он плохо считает? – задался вопросом к себе пан Хлебовски. – Нет, не то, и он однозначно заключил контракт с самим дьяволом, и тот во исполнение своей части контракта, наделил его бороду магической силой. И этим знанием надо непременно воспользоваться. – Подытожил свои взгляды на Лопатина пан Хлебовски, вглядываясь безумным взглядом в бороду Лопатина.

      Узнай о чём Лопатин, то он, наверное, и не знал бы, что на это ответить, а потребуй от него пан Хлебовски доказательств не волшебности его бороды: «Только не вздумай загадывать, чтобы я провалился ко всем чертям!», – и при этом с ножницами наперевес, то Лопатин, конечно, подчинится первому требованию обезумевшего пана Хлебовски (видимо он был наиболее слаб на голову, вот и первым тронулся своей головой в сумрак мыслей), а вот насчёт второго, то он по своей строптивой натуре и не станет обещать, а сразу же всех пошлёт ко всем чертям, бросившись с кулаками на этого безумного пана. А вот что из этого выйдет, то пока пан Хлебовски не воплотил в жизнь свои задумки, то об этом рано говорить.

      Что же касается господина Лопатина, то он сейчас занят своими мыслями, полными негодования на этого наглеца Талантова. – Он что, хочет показать, как он хладнокровно относится к опасностям, тогда как мы по его храпящему мнению, все поголовно трусы и слюнтяи, раз не можем посмотреть в лицо опасности спящими глазами. – Господин Лопатин, переполненный справедливым негодованием и возмущением на этого лицедея Талантова, в честность которого он никогда не верил и сейчас не верит, упирается в него изучающим взглядом, и бог ты мой, замечает, как у того дёрнулось веко правого глаза – а то, что Лопатин в него со всей силы выдохнул воздух и в сердцах плюнул в него, не считается.

      И Лопатин от такого своего открытия подлой сущности Талантова, который, как оказывается, даже и во сне обманщик, – он-то было подумал (ну и что, что в самой глубине своей души), что Талантов ещё не совсем конченый человек, и хоть в этом, его можно было уважить, – уже не может сдержаться и, действуя на рефлексах, к потрясению пана Хлебовски вырывает пару волос из бороды, затем себе в нос проговаривает: «Ах ты, прохиндей!», – и уже было собирается преподать урок этому наглецу Талантову, как в этот момент раздаётся сигнал звонка телефона и на этом и в этом направлении все мыслительные процессы в один момент заканчиваются. И все в один резкий поворотный момент, в тревожном ожидании неизвестного замирают, глядя на телефон. Правда, пан Хлебовски уже догадывается,